Мертвая пехота. Книга вторая. Изгои

– Я думаю ты лжешь, – Папа медленно повернулся к нему. На этот раз задел головой светильник, но невозмутимо отвёл его рукой в сторону. – Думаю, ты вне закона. Преступник. Здесь не было обыска. Его ботинки и сапоги его подстилки тоже здесь. Что ты с ними сделал?

– Эй! Преступник из дознавателей, здоровяк. Из дознавателей Дома. Наделённый Инсигнией. Который мог бы работать с Падалью. Много таких предложений поступает? – так быстро Консворт в жизни не разговаривал. Проклятье, он не умеет врать! Совсем не умеет. И почему не продумал с обувью?!

Он сорвал со стены меч. Одноглазый тут же выхватил ручной излучатель, игла нацелилась в голову Рэма.

– Положи, шляпа. На пол.

Так… Стало только хуже.

Солокерец поднял руку, останавливая бойцов.

– Порежешься. Лучше повесь на место, – по‑отечески посоветовал он.

– Мне дороги мои ноги.

– Дороже жизни? – уточнил Папа.

– Может быть.

– Где Порось на самом деле? – солокерец неторопливо приблизился, взялся за клинок широкой рукой и отвёл в сторону, будто не чувствуя сопротивления Рэма.

– В соседней квартире, – признался Консворт, зачарованно наблюдая за бегущими по лезвию струйками крови. Папа смотрел по прежнем отстранённо, легким движением вырвал меч из рук дознавателя. – Так получилось. Он очухается завтра. Может послезавтра. Голова поболит ещё пару дней. Но, должен сказать, ваш товарищ первый полез.

Чернокожий кивнул. Бросил клинок на пол, а затем, не сводя с Рэма взгляда, медленно облизал разрезанную ладонь. Тронутый, значит. Многовато их развелось. Впрочем, может за ними будущее.

– Жди, – сказал Папа.

 

****

 

– Информация правит всем, – сказал Рэм, закончив долгую и немного жалкую речь. С выражением и намёком добавил: – Настоящая информация, а не то, чем кормят через визор и инфополе.

Падаль сидела напротив, закинув ногу за ногу. Слева от неё возвышался Папа, справа смуглый тип с мерзкими усиками. Больше никого в помещении не было. Консворт старательно смотрел в глаза предводительницы банды, часто сглатывая. Женщина была хороша собой. Очень хороша. Поэтому думать было сложно. В фантазии, промелькнувшей, когда в квартиру Порося вломились его «коллеги», всё выглядело иначе. Сотрудничество, партнёрство. Наверху он появляться не может, значит надо окапаться внизу. Встать на ноги. Начать жизнь с нового листа. Не самого, конечно, чистого.

Но сюда его вели по трущобным улицам не слишком церемонясь, с мешком на голове. Ноги то чавкали по воде, то встречали ступени. Под каблуками бетон сменялся стальными панелями. Вокруг гудел город, но никто и слова не сказал странной компании. Будто здесь это в порядке вещей. Такой конвой внёс коррективы в изначальные планы. Здесь он никто. Кусок мяса, пока ещё наделённый какой‑то жизнью, что, в принципе, легко исправить. Утешало, что ему не показывали дорогу, значит есть какие‑то шансы выбраться из передряги. Хотели бы грохнуть – вели бы так, в открытую. Или бы прикончили прямо в апартаментах незадачливого соратника по грубому ремеслу.

Когда мешок сдёрнули – с трудом удалось сдержать удивление. Предводителя уличной банды он представлял немножко по‑другому. Что‑то грозное, повидавшее множество уличных боёв. Или благородного дора в шикарном костюме, эдакого куратора тёмного мира, появляющегося в вонючих краях только по необходимости, а там, наверху – являющегося добропорядочным и уважаемым гражданином. Или маньяка с ирокезом, давно путающего реальность и мир прокхатовской дури. Да кого угодно, но никак не хрупкую девушку, с вязью татуировок по всему телу. Узоры заползали ей под юбку, струились в зоне декольте, покрывали руки.

Хотелось увидеть всю картину. Целиком.

Рэм закрыл глаза. Ему срочно нужны таблетки. Срочно.

В тёмном помещении, похожим на заброшенный цех или мастерскую пахло пылью. Роскошное кресло, в котором восседала Падаль, смотрелось в такой обстановке немного чуждо. Под вмурованным в пол стулом Рэма засохли нехорошие пятна. За стенами гудело.

Как много разных разговоров проходило в этом месте?

– Ты правда трахнул шлюху Ксеноруса? – сладко спросила Падаль.

– Никто не выживает после такого, – ответил Рэм. В памяти вновь заколыхались груди Сью. Да глубина ледяная… Соберись уже!

– Ты не ответил.

– Скорее она меня, – сдался он.

– Я хочу знать, как тебе удалось уцелеть после такого.

– Я тоже, – честно признался Рэм. Красивые глаза девушки потемнели.

– Резонное негодование, – развёл руками он. – Но я действительно не знаю. Предполагаю, что мне давали что‑то нейтрализующее её токсин. Втайне как от меня, так и от шлюхи.

Падаль слегка пошевелилась, и усатый двинулся вперёд, наотмашь врезал по лицу Консворту. В шее что‑то хрустнуло. Рэм с трудом сфокусировал взгляд на девушке. Перед глазами плыло.

– Так у нас диалог не заладится, – сказал он. – Последнее, что знал – выбьете. А я работаю головой. Меня нельзя по ней бить.

Второй удар, сильнее первого. Во рту появился солёный привкус. Рэм склонился, сплюнул кровь. Выпрямился, насколько позволял стул.

– Ладно, давай дальше. Может начну выдумывать подходящее, раз правда не устраивает. Долгие тренировки на Терадо, в школе Медикариума, подойдут? Укус бешеного псоглавца, из‑за чего у меня теперь ускоренный метаболизм и по ночам я испытываю странное желание обоссать все окрестные кусты и сгрызть домашние тапочки? Если подумать, то ещё версий накидаю. Фантазия у меня богатая. Повеселимся!

Бах.

– Вспомнил, – выдавил из себя Рэм. – Вспомнил! Погоди… Я это… Охотник за шлюхами… Прибыл из будущего, чтобы остановить их распространение… Спец подготовка…

Бах.

– Ладно… – к горлу подкатила тошнота, лицо горело. – Ладно… Скажу… Я просто так хорош, что она умерла от оргазма чуть раньше чем концентрация токсина достигла своего максимума.

Усатый поднял руку, но послушно отступил, услышав щелчок пальцами от Падали.

– Хочу послушать ещё, но боюсь, что ты скоро перестанешь соображать, – сказала она, задумчиво накручивая рыжий локон на указательный палец. Это было мило, но не обманывало. Потому что, если Рэму начнут вытаскивать кишки и украшать ими помещение – вряд ли жест Падали изменится. – Какую информацию ты можешь достать?