Мир ходячих мертвецов. Вероятие
Случай с мотоциклистом, наверное, было последнее видео, пока вся глобальная сеть не вышла из строя. Врачи скорой помощи пытались вывести мужчину, потерпевшего страшную аварию, виновником которой он оказался сам, когда на огромной скорости влетел в автобус. Мотоциклиста тогда, здорово, переломало всего, но он ожил, широко распахнув глаза. Настоящее чудо. А потому, вместо благодарности людской, он разгрыз удивленному врачу горло, когда тот прислонил ухо, чтобы попытаться услышать что говорил оживший. Кровь пульсирующим фонтаном начала заливать остальных очевидцев, а сотрудники полиции с трясущимися руками попытались применить оружие по обезображенному телу, но это лишь на одно мгновенье остановило мертвого. Мотоциклист, оскалив зубы, двинулся на шум, волоча своим переломанным телом. Стрельба из пистолетов была для него не более, чем щекотка, пока одна из пуль не прилетела в лоб. Укушенный врач через пару минут после смерти напал на следующую жертву, укусив за руку. Следом разлетелись мозги зараженного врача. А укушенного поместили в карантин.
Паника охватила весь мир сразу. По началу, когда только эпидемия набирала обороты, люди безответственно относились к заявлениям пострадавших или очевидцев. Первые зрители бесчеловечного аппетита в голос орали по всем возможным источникам связи о наступлении чего‑то ужасного и еще никогда не видевшего мир ада. Настоящего ада, поглощающего всех и каждого на своем хладнокровном пути, а тем счастливчикам, кому удавалось вырваться из его устрашающих объятий, были полными идиотами в глазах остальных и мало кто верил им, посчитав это очередным пранком или ложью, к которой уже привыкли все. Их просили принимать меры осторожности, бросить все дела и бежать по домам, укрыться надежно и запасаться продуктами, водой, что сейчас является на вес золота, но кто ж будет слушать? Все махали рукой, смеялись в глаза молодым парням, поговаривая на них…наркоманы…я сейчас вызову полицию…насмотрелись снова страшилок. В то время как умные, пока глупые ходили на работы и занимались прожиганием времени, запасались, скупали всю еду, воду, теплую одежду, фонарики, до кучи батареек и другое различное барахло, чтобы залечь на дно, если вдруг придется…пришлось.
Эпидемия пришла так стремительно, не дав не подготовленным ни малейшего шанса спастись или хотя бы укрыться. Начался хаос, человечеством овладел страх, а в местах массового скопления были скачки быков и игра в регби, где каждый, пробиваясь насквозь другого пытался убежать прочь от зараженных, кто‑то пытался помочь детям, женщинам с колясками. Машин на дороге было не протолкнуться. Происходили сплошные аварии, людей в беспорядке сбивали на каждом километре. Для всех перестали работать правила дорожного движения. Что такое помеха справа или слева?
Государственные силы и вовсе были в шоке. Эфир разрывался на части. Огромные армии солдат вооружили до зубов и отправили без малейшего инструктажа на жестокую бойню с мертвыми. Многие и вообще сбежали спасать своих родных. Все происходило как на перемотки фильма, кроме единственного бесконечного вопля и клацанья зубов, и нового характерного вонючего запаха нового мира, исходящего от оживших трупов, бесцельно бродячих по всему миру. Какова их цель? Что ими движет? И, в конце концов, как они могут двигаться и жить если они, черт возьми, мертвы?
Весь ужас и нечеловеческий крик осадил улицы городов, всю ту горькую несправедливость, к примеру, маленькая девочка Оля, проводившая время в детском саду, никогда больше не сможет увидеть свою маму, которую по дороге на работу уже замела толпа голодных мертвецов. Прошлой жизни конец, то, что когда‑то было, больше никогда не вернется. А человечество либо окончательно сгинет в этой луже собственной мочи, которую, между прочим, они сами замутили. Либо они выживут. Но вопрос в другом. Буду ли они вообще после такого людьми?
По возвращению на Федора набросилась с объятиями молодая девушка, чей висок буквально несколько минут назад испытал на себе холодное давление дула пистолета. Ее губы впились в колючую щеку Федора, а руками она нежно обхватила спасителя за шею и не в силах была пошевелить головой, прижавшись в крупную мускулистую грудь. Он почувствовал ее дрожащее дыхание.
‒ Он мертв? – прошептала, наконец, едва слышным голосом она.
‒ Да – кратко ответил Федор и отстранился от нее, чувствуя, как у самого заныло тело и хотелось вздремнуть, да вот только мысли никак не давали сомкнуть глаза – нельзя рисковать.
‒ Я не осуждаю тебя – ответила она, виновато уткнув взгляд в пол.
‒ Как и каждый из нас, нельзя им давать поблажки – добавил сидящий у окна старик, облаченный в изорванную зеленую пиксельную толстовку и черную плотно прилегающую шапку к голове, из под которой пытались вырваться давно нестриженные седые волосы. За все время из рук он опустил компактный бинокль, лишь изредка вздыхал и переводил взор с окна.
Под ногами у него предано лежала старая снайперская винтовка «Света». Правда, в последнее время, ее вечно заклинивало. «Капризная, стала, зараза, как телка» – вечно ворчал старик, потирая свою седую прическу. Толку, конечно, почти от нее не было никакого, но стрелять она могла, да и сам старик постоянно отнекивался, когда ему предлагали более новое ружье из найденного арсенала.
Бородатый мужчина, имя которого Александр, который несколько минут назад остался в комнате с трупом, следом заглянул на огонек. Он встретился взглядом с сидящим на растрепанном деревянном стуле у горящего костра мальчишкой. Они оба друг другу слегка кивнули, таким образом узнав, все ли хорошо? Александр прошел в дальний угол вместительной, пропахшей плесенью, комнаты и подсел к пожилой женщине в изорванной кофте и впалым лицом. Она обреченным видом посматривала на кружку с кипяченой водой, в которой плавал заваривающийся быстрорастворимый кофе. Ее руки тряслись толи от холода, то ли от страха.
‒ Нам нельзя так долго оставаться. Вчера я был на вылазке и новости, довожу я вам, плохие. В нашу сторону направляется стая мертвяков и часть из них уже будет здесь в ближайшие часы. И не говоря уж о громилах, у которых, черт дери, мания творить самосуд…Они накроют нас массой. Причем и те и те.
– А куда нам бежать, Федя? – спросила та самая пожилая женщина, допив свой кофе, и выдохнула от усталости.
– Валентина Алексеевна, я даже понятия не имею куда, но точно туда, где хоть чуток безопаснее. Но где эта безопасность?
Никто из присутствующих не нарушил тишину после проскочившего вопроса. Все смотрели в малый костер, и каждый думал о своем, будто таким образом огонь согревал их еще сильнее, подкидывая кусочки позитива в это непонятное время пока гром не издал снаружи мрачный рев и все не отвлеклись на его величественный ор.
Федор выглянул в окно, мимолетно окинув взглядом не до людей, шарахавшихся вблизи бесцветного забора давно умершего частного кирпичного одноэтажного дома, в окнах которого, несомненно, также прошлась госпожа смерть.
На улице хоть и дул апрельский или майский ветерок, но это не означало теплоту и радужное солнце. Несмотря на пушистые одеяла и того тепла, что давал костер, в комнате все равно было холодно. Вызывалось такое ощущение, что даже и погода была против них, против сидящих у костра несколько человек, не говоря уж об мертвых и живых.
Не прошло, наверное, и минуты как, не выдержав натиска общего толчка, тот самый забор звонко повалился, ленивый скрежет которого сопроводил второй короткий рев грома. Страшного‑то ничего из этого не случилось, однако все серьезно перепугались, но увидев в глазах Федора спокойствие, приняли и на себя эту ауру. Группе нужно было набираться сил, но никто даже не сомкнул глаз. Как говорил Андрей Сухоруков: «а ты попробуй, поспи на иголках, особенно когда они угрожают твоей семье». Но, к сожалению, угроза их всех настигала каждый шаг.