Мистификация дю грабли
– А на охоту и рыбалку он будет ходить?
– Ну, когда сумеет сделать свои первые шаги. Потом…
– Так он будет только лежать и кушать? И когда он припрется?
– Ждать осталось совсем недолго – пройдёт листва на деревьях, затем пойдёт снег, потом он начнет таять, снова появятся листья на деревьях, вырастет трава и…
– Что ты там говорила про вторую женщину?
– Я?!
Нет, нет, они действительно любили друг друга и природу! Вскоре и она не выдержала и ответила им взаимностью. У них даже не было друзей и родственников – никаких! У него не было даже тещи, а у неё… Он придумал себе отца на небе.
Счастье никуда от них не делось. Просто оно превратилось в семью.
– Дорогой, нас… Их скоро будет больше! Ты слышишь меня?
– Никого нет дома! – отвечал он, упираясь ногами и руками в огромную глыбу, закрывавшую вход в его пещеру. У них были разные комнаты в этих скалах. Просто ему неспроста пришлось увеличить площадь жилья после того, как подрос его наглый и невоспитанный первенец, а следом его братья и сестры.
– Дорогой, ты дома?
Он молчал. Плита не пускала её к нему. Карапузы хныкали, требуя мороженое из моржей. Он терпел. Они удалялись, и он выглядывал из щели и, крадучись, шел к океану. Но долго он не выдерживал. Возвращался. И начиналось всё сначала…
– Дорогой, я принесла тебе хорошую новость.
– Меня нет дома. Оставь её у входа.
– Нет, этого я так не оставлю!!
– Никого нет дома… – примеряясь головой к стене пещеры для удара об неё, рассудительно отвечал наш праотец.
– Дорогой, нас скоро будет двадцать…
На этот раз он не выдержал:
– Любимая, мне надоела твоя арифметика! Возьми себя в руки, так ведь и до алгебры недалеко! И зачем мне эта высшая математика?
– Дорогой, ты меня не любишь?! Тогда забудь ко мне дорогу!
…Он снова сидел у океана и с тоской ждал, когда заснут все эти его наглые наследники…
Они знали Всевышнего, и он им был так мил и так бесконечно близок, что они всерьёз удивлялись, когда его при них всякое живое и сущее называло Великим и Всевышним. А для них он был своим… старикашкой. Они не знали, чем он занимается и для чего? И знать этого вовсе не хотели. Они, как дети, могли его ущипнуть и соврать ему. Напроказничать, а то и вовсе устроить с ним игру в прятки в волшебном саду. Ну, и что из этого? А вот когда они были изгнаны, вот тут‑то их впервые и заинтересовало: за что и почему?! И поняли они, что он – Бог. И до сих пор дети не видят своих родителей такими, какие они есть. Они или превозносят их или просто не видят их рядом с собой.
Но не всё так было грустно. Однажды, чтобы успокоить и уложить спать своих многочисленных карапузов, они по очереди принялись их стращать на ходу выдуманными злыми и добрыми существами и историями про них. Вскоре забив очередного мамонта, повзрослевшие потомки собрались в пещере пращура и снова и снова просили рассказать эти истории, чтобы перед сном привычно потрястись в страхе и в ужасе.
Глава племени со своей вечной подругой сидел в центре у костра и в который раз начинал рассказывать первым, а потом, сменяясь по очереди, они оба рассказывали новые и повторяли без устали старые все эти свои выдумки. Затем, обнявшись, они смотрели, как один за другим начинают засыпать и храпеть их наследники. Так и рождались – религии или предания?.. Кто его разберёт…
Как‑то они вдруг сами поняли, что наносят огромный урон окружающей среде. Произошло это каким‑то не очень календарным утром. Они, отправив только что своих наследников на охоту, собирались ещё немного вздремнуть, как в гости к ним зашел мамонт. Как выяснилось позже, это был один из последних мамонтов. Тогда люди ещё находили по своему желанию общий язык с животными. Мамонт несколько часов жаловался патриархам на их детей и внуков, пугливо оглядываясь и вздрагивая от любого шороха. Сопли и слёзы из хобота гостя терпеливо утирала женщина мешками из шерсти бородатого домашнего зубра. Его голову и бороду и бока слишком часто приходилось обривать кремниевыми лезвиями, чтобы собрать новый урожай шерсти – но не только кремний понадобился человечеству! Много чего уже со временем тогда было приобретено человеком. И всегда легче всего было пустить в дело то, что было под рукой, и ковроткачество патриарха тому свидетельство. Первым ткачом, кстати, был именно он. Именно первобытный человек стал изобретателем шерстяных тканей.
Патриарх, выслушав мамонта, пообещал разобраться со своими вечно голодными проказниками. Затем схватил дубину и стал прощаться с мамонтом. Потом прибежали волки и тоже с жалобами на нынешнюю молодежь человеков. Они ещё не успели убраться восвояси, как в пещеру с криками и воплями, размахивая копьями и дубинками, ворвались подросшие карапузы. Волков пришлось защищать. Их судьба была решена женщиной – пращуры были (почти все) вегетарианцами, но только тут они поняли, что воспитали на растениях и корешках плотоядное племя. Она отогнала от волков этих буйных охотников и собрала семью вокруг котла с обедом. За всё время обеда никто из сгрудившихся в углу пещеры перепуганных волков не пискнул… И провели они всю эту ночь рядом с людьми, стараясь не привлекать их внимания к себе.
Так как утром за углом пещеры человеками была оставлена засада, то волки упирались, чувствуя эту ловушку, и, несмотря на все уговоры женщины, жилище патриарха не покинули. Они согласились сторожить имущество и дом своих обретенных хозяев. Вернувшиеся вечером охотники обозвали этих волков собаками. (Это самое страшное оскорбление в приличном пещерном обществе!) Но… смирились с их соседством – нрав у женщины был очень крутым. Жаловаться на аппетиты их наследников приходили и другие обитатели лесов, полей и рек.
Вскоре все звери были поделены людьми на домашних и диких. А патриархи, как и их потомство, стали окончательно всеядными. И почему‑то люди после этого перестали понимать и разговаривать на зверином языке и придумали свою человеческую речь. Природа после этого призадумалась и охладела к ним своими ненастными днями и скучными обязанностями первобытных жителей земли. И куда она только спрятала свои фантазии волшебных ночей и совсем уж бесподобных восходов. Что она этим людям сказать хотела?
Юмор – это кастрированная сатира. Это – фантик от конфеты, который легко можно превратить в туалетную бумагу. Пахнет вначале приятно, но воняет ещё сильней после повторения для слабоумных.
Здесь бы не было загадки от меня, чтобы повторять Священное Писание на свой лад – глупо и опрометчиво. Но этот океан был Студеным морем, то есть Северный Ледовитый океан. Пальмы здесь не росли, дразнить обезьян, предъявляя им требование об уплате алиментов как своим предкам, тоже никак… Оставалось только одно: посмотреть, когда же, наконец, придёт в эти места мораль и общественное мнение из более тёплых мест. А до того пришлось перебиваться тем, чем придётся…
