Мистификация дю грабли

Когда христианство пришло на Русь, простолюдины писали друг другу письма. Европа, благодаря скромности своих историков, и тогда не подозревала, и до сих пор не понимает истинной степени своего тогдашнего варварства. И всё благодаря российской элите и священникам. Редко в какой ещё стране элита так презирает свой народ и стыдится своего родства с ним, как в России. И нигде так элита страны не пресмыкается перед всем иноземным, как в России. И пришло всё это вслед за православием к нам, и всё в истории пошло шиворот‑навыворот. Если бы не православные священники, то не мы, а Европа прорубала бы окно в Россию. Не завоеватели, а православные священники были, есть и будут смертельно опасными бактериями в теле России. Но переболеет ли когда‑нибудь своим православием русская земля?..

«…Есть много церквей на свете, но лишь одна будет истинной…»

 

Правда о неправде

 

«Злословие мудрости – яд из хлеба и вина на шабаше наивных простаков»

 

 

Повествование о летах безвременных. Крещение Руси

Часть первая

 

Как часто мы испытываем недоумение от образа какого‑либо существа или явления. И часто дабы породниться с ним, либо избавиться от оного, мы наделяем его приятными для нас свойствами или чураемся его, как прокажённого, по диагнозам властей наших богом избранных.

…Князь почесал репу: то ли свою, то ли в миске. В который раз он перепутал, где у него зачесалась, пытаясь затеряться, мудрая, а главное, свежая мысль. Случайные и прочие посторонние мысли у него изводились тараканами, что в изобилии расплодились на Руси вместе с боярами и князьями в элитных хоромах. И в голове уже не хватало места для здравого суждения. Нет, князь был таким, каким он был. Но он уж точно был парнем не промах. Это потом к нему пришла былинная величавость, умноженная на лесть прикормленных летописцев. Но уже тогда Русь медленно, наощупь искала свое место в истории. А значит, всему прежнему – культуре предков, врачеванию волхвов, воровской торговле племен, воинской доблести воевод, не вмещавшейся в телесном виде в их доспехи, приходил конец. И всё это означало только одно: быть беде! Но выход всё же был: растоптать судьбу каждого человека, но общую судьбу народа подчинить прихотям и капризам ума одного. Одного властелина. Но как к этому прийти? Как это сделать? Дело‑то почти новое по тем временам. Не кагал какой на совете племени переорать, а в тишине недосягаемой для людишек вершить и творить их судьбу – одну на всех.

– Ох, не зря бабка Ольга в Царьграде так долго была, не зря… Мудрые всё‑таки эти царьградцы – кого хошь охмурят, но меня‑то… – бормотал князь, держа в руке бронзовую плошку масляного светильника и спускаясь по потайной лестнице в подземелье под главным теремом княжеских хором. В подземелье было сухо и темно. Огонек светильника отбрасывал причудливые замысловатые тени по сторонам, но князь уверенно шел по этому лабиринту подземелья. Вскоре он наощупь нашел нужный рычаг и нажал его – потайная дверь с жутким скрипом подалась, и князь, войдя в него, посветил себе в ноги – ступеньки вверх были очень крутыми.

«Надоть петли чем‑то смазать – скрипу много…» – подумал князь и медленно, шаркая подошвами, ступенька за ступенькой стал подниматься по лестнице. Вскоре он остановился, подсветил себе плошкой и завозился перед ещё одной дубовой дверью. Наконец он нащупал замаскированную щеколду и открыл дверь. За дверью, в помещении в тусклом свете от двух масляных светильников находился человек в странном одеянии в окружении непонятных загадочных предметов для несведущего ума.

– Здорово, плут… – окликнул князь человека. – Ну, как труды?

– Здорово, княже, – отозвался человек, – закончил… Вскоре всё можно будет попробовать.

– Пошли тогда на совет, – приказал явно обрадованный князь.

– Погоди, только другую одежу надену, – с этими словами человек снял с себя странный колпак и скинул на лавку не менее странный синий балахон с прорезями для рук.

Князь подождал собеседника, еле скрывая изумление от перевоплощения своего собеседника. Неуловимыми движениями человек что‑то поправил на себе, что‑то дернул, и перед Владимиром вместо согбенного бородатого старца в непонятном неопрятном одеянии предстал вдруг безбородый, в шелках и бархате писаный красавец. Не в первый раз происходило это преображение перед князем, но он каждый раз изумлялся и никак не мог к этому привыкнуть. Князь его слегка побаивался, но виду старался не подавать. (Мало ли чего).

Вдвоем они прошли в закуток, где обнаружилась ещё одна потайная дверь. Владимир поколебался немного, но, испугавшись собственной нерешительности (эта противоречивость была основой его характера), изо всей силы рванул ручку двери на себя. Дверь с еле слышным шорохом открылась. За длинным, сколоченным из толстенных дубовых обструганных досок столом, по одной стороне в один ряд восседали самые близкие к князю люди. Ну, как обычно: близкие люди из тех, кто мог пошептать ему на ухо всё, что было интересно ему – от прогнозов погоды до сокровенных желаний всяких враждебных сил, непокорных ему, но готовых пред ним усмириться с их дружеской помощью на определенных условиях. Князь был своим окружением оплетен, опутан тысячами взаимных интересов и выгодных условий своего бытия. (Вот так и понимайте термин «блат»). Одним словом, блатные…

Владимир прошел вперёд и водрузил свое грузное, но ещё молодое упругое седалище на одинокую скамью на помосте перед своим отдельным столом. Он любил возвышаться над всем: так было удобней наблюдать за пирующими людишками. Мало ли кому из них вздумалось бы потравить сотрапезников и (чур меня!) самого князя. Да, все правители во все времена боялись и будут бояться не просто смерти по исторической статистике, а случайного глотка вкуснейшего и привычного напитка. Такова жизнь, се ля ви, как говаривала позже Екатерина Медичи, подмешивая яд в банановый кисель очередному избраннику удачи.

Хотя были и другие причины: князь‑то был низковат! Да по современным меркам что такое метр пятьдесят‑шестьдесят сантиметров? И все бояре были не выше. Всех выше себя Владимир сразу же объявлял врагами народа (диктатор, одним словом!). Только дружинникам дозволялось быть выше – ну, это чтобы до князя стрелами али булавами не дотянулись. А где набрать такой забор среди тогдашней молодежи? Дружина была малочисленной, потому что была младая. Собрана она была, как того велит обычай и нужда, из друзей детства князя, из близких и дальних родственников. А остальные дружины – старшие – входили в киевский полк. Была даже дружина пожарная, что отличалась от других своими ожогами и беспробудным… спокойствием, которым они невольно гасили хаос и смятение в толпе погорельцев. При этом власть никто не смел проклинать, даже если после пожара людям приходилось жить какое‑то время в землянках посреди пожарищ. Сказывалось патриотическое воспитание. Добавлю сюда для простоты описания толстые руки Владимира, в ляжку толщиной, которыми он привык таскать за волосья провинившихся дружинников. Но это так, для разумения…