Мистификация дю грабли

Укры вдруг стали лопаться, как мыльные пузыри, и лёгкими дымными фитильками исчезать в порывах внезапно подувшего лёгкого ветерка. Уцелел только рыжеусый. Один из ангелов, перебросив на другое плечо топор с длинным топорищем, украшенным цветными ленточками, подкрался к нему сзади и наградил его сильнейшим небесным пинком. Так и не узнали великие укры, о чём же разговаривали два Господа. Пришлось им самим выдумывать и приписывать создателям вселенной свои фантазии.

Господь Земли в разговоре с Создателем Сириуса всё‑таки в чём‑то ещё сомневался, но так, по мелочи. Он, правда, уточнил у своих ангелов происхождение Лилит. Девушка благородного происхождения из временами прямоходящих приматов его полностью устроила.

С Лилит укры прощались неохотно – особенно те, кто не успел пообщаться с ней наедине по обычаю предков. Её привели на вершину холма, окружённого тремя рядами частокола из неошкуренных стволов деревьев. Внутри горело множество костров, над которыми были подвешены огромные котлы. В каждом таком котле можно было разместить целую семью приматов. Горы черепов за холмом были легко узнаваемы – они могли принадлежать только приматам. Туши разных животных уже освежеванные висели на кольях или просто были свалены в огромные кучи. Пахло, точнее, воняло невообразимо.

Лилит с ужасом увидела возле входа своих ещё живых лежащих в ряд связанных по рукам и ногам сородичей – это были охотничьи трофеи Великих укров. Но её, перепуганную, дрожащую от страха, повели не к ним, а к скопищу укров, окружавших холм со скорлупами огромных кокосов в руках. Все они семьями сидели у своих костров. Вскоре из ворот предприятия общественного питания племени повара на нескольких носилках вынесли котлы, и началась раздача пищи.

Всё это сопровождалось невероятным шумом и давкой: укры выпихивали друг друга из очереди, роняли свои скорлупы на землю, давили их ногами и кусали острыми зубами друг друга за что придётся. Повара, не обращая внимания на это безобразие, половниками, выдолбленными из цельных деревьев, выливали горячее варево иногда прямо на головы страждущих. А в ворота кухни на холм степенно проходили старшие укры – каждый из них при себе имел личный тазик, вырубленный из камня.

После обеда Лилит, с головы до ног измазанную объедками и грязью, старшины выдернули из толпы злобно урчащих и чавкающих укров и повели к озеру. Там несколько самок‑укров, бесцеремонно схватив её за лапы, стали окунать в воду и время от времени пытались оттереть её шерсть пучками сухой травы. Всё это время Беня и Мыкола точили о прибрежный камень свои обсидиановые ножи. По их знакам самки выволокли Лилит на берег и разложили её на песке.

Лилит зажмурилась, покорно выполняя требования укров. Было очень больно, когда они принялись скоблить её тело этими страшными предметами. Несколько раз то Беня, то Мыкола, забываясь, приступали к свежеванию. Лилит взвизгивала от боли, они приходили в себя и продолжали дальше свою, непонятную для нее процедуру. Вскоре Беня, удовлетворенно хмыкая от проделанной им работы, остановил Мыколу:

– Таки на человека стала похожа. Как бы из Сириуса девка человеческая теперь. А то эволюция, эволюция… Ты глянь, какая красотка случилась… Мыкола, что это у тебя?

Мыкола с недоумением посмотрел на свою набедренную повязку, которая давно уже шуршала и дыбилась. В отличие от напарника, у Бени было всё в порядке. С нескрываемой враждебностью загорланили самки, но выразительный взгляд Бени быстро их успокоил. Они, ворча и повизгивая, стали наблюдать за Мыколой, который, по‑свойски пристроился к Лилит. Лилит почувствовала что‑то неприятное – вся кожа зудела и неприятно стягивалась после бритья. Но была покорной и осторожной под Мыколой, чтоб не огрести за просто так пару оплеух. Когда Мыкола завершил с громкими стонами свое дело и поднялся вместе с Лилит, самки по приказу Бени бросились собирать клочья шерсти, оставшиеся после бритья жертвы любвеобильных укров. (Беня добровольно к своей выгоде отвечал перед племенем за снабжение всех утрамбованными шерстяными подстилками на ночь. Гешефт, однако.) А вот у Лилит, которая только‑только свыклась с мыслью, что её больше ничто не испугает на свете, случилась истерика:

– Что это? – ощупав свою голую кожу, она разрыдалась так, как не приходилось ей рыдать прежде. Она глотала слёзы и давилась уже освоенными словами разумной речи. Беня схватил её за плечи и со всего размаху закинул в речку. Самки снова принялись её полоскать. Затем великие укры отвели её к самым старым дамам племени, которые занялись её обучением правилам хорошего тона. Срок выдачи Лилит Адаму приближался. Она об этом уже знала и покорно ждала своей новой участи. За это время Лилит научилась более членораздельно, понятно говорить и ходить на двух ногах. За попытку встать по привычке на четвереньки её беспощадно лупили старухи‑великанши.

Но однажды утром её разбудили, покормили фруктами и повели к выходу из этого негостеприимного становища. Проводниками были рыжий и две визгливые самки в сопровождении отряда укров, вооружённых дубинами и трезубцами. Переругиваясь с ними, самки крепко держали Лилит уже не за лапы, а за руки и враскоряку тащились по узкой тропинке среди высоких трав. Солнце лениво огибало верхушки исполинских деревьев и нещадно обжигало гладко выбритую кожу пленницы. Наконец зашли в лес. Стало прохладней в тени гигантских папоротников и под смыкавшимися в единое целое кронами невообразимых по своим размерам деревьев. Идти пришлось долго.

Наконец её привели к перекрестку, откуда начиналась дорога в Эдем, ну, если верить иероглифу на висящем на самой нижней ветке баобаба указателе со стрелкой. Рыжеусый подошел к указателю, покрутил его из стороны в сторону и выбрал крайнюю правую дорогу. Вообще‑то все дороги вели в Эдем: только одна была короче остальных, другая чуть подлиннее, а третья необъяснимо долго плутала вокруг райских кущ. Вот она‑то и оказалась выбранной.

Проводы были недолгими – Лилит помнила про котлы в столовой укров, и вернуться, чтобы попасть в один из них, желания у неё не было. Вначале она шла, озираясь по сторонам и вздрагивая от каждого случайного звука. Но постепенно к ней возвращались её беззаботность и любопытство. Вокруг всё стало вызывать в ней интерес. Она уже научилась то ли петь, то ли мурлыкать благодаря учебе у укров, но сейчас она издавала звуки не по принуждению, а по настроению. Это её стало даже забавлять. Потом…

Вначале она не понимала, что её стало слегка беспокоить, затем настораживать. И вдруг она остановилась и огляделась по сторонам – нигде не было видно зверей, змей и гигантских пауков, стрекоз и диких комаров величиной с летающих пингвинов. Она шла по тихому пустому лесу. И тут она сошла с еле заметной тропинки и пошла наугад, чем во много раз сократила свой путь. Вскоре впереди что‑то засияло всполохами бесчисленных радуг. Это и был Эдем. (И зачем только Господь отдал эту чудесную красоту девственной Природы на растерзание людям?)

Единственный вход, куда привела её тропинка, поразил воображение Лилит. Сам заповедник земного счастья окружал бесконечный широкий и глубокий, уходящий, казалось бы, к центру Земли, гигантский ров. За рвом сияли стены, сложенные из полупрозрачных светящихся камней. Из глубин рва вырывались языки пламени, бликами скользившие по бурлящей где‑то ещё ниже воде. По левую и правую стороны рва вдруг стали проявляться какие‑то письмена на радужных клубящихся дымных испарениях воды. Лилит краем глазом смотрела на эти рисунки, не понимая смысла, как нет смысла для современной женщины в ценниках на одежду, которые она видит боковым зрением. Над стенами многочисленными арками изгибались потоки воды, то и дело превращаясь в преграду прозрачнейшего вида горного хрусталя. Замирали, переливаясь яркими разноцветными брызгами под лучами солнца, и вновь бурлящим потоком создавали арки, передвигаясь над стенами.