Не прикасайся!

– Да. Вова нашел мне тренера. Александра Олеговича.

– Он тогда еще не был известным тренером?

– Нет. Ему было всего двадцать. Он подрабатывал обучением новичков, мы стали одними из первых его учениц.

– Мы – это?..

– Я и Гаврилова Света.

– У вас быстро набралась группа?

– Да, руководство клуба организовало групповые занятия, пригласило еще специалистов по фигурному катанию, потому что у Александра Олеговича было мало опыта. И мы неожиданно для всех начали занимать какие‑то места на первенствах и небольших кубках. Тогда за нас взялись серьезно.

– У тебя не было желания уйти к другому тренеру? От неопытного и непрофессионального Крестовского к кому‑то уже создавшему плеяду звезд?

Я хмурюсь. Мне не нравятся такие вопросы, но пока что повода обходить их нет.

– Нет, мне нравилось в «Элит». Я не думала о звездах и карьере, я хотела кататься и выигрывать медали.

– Получалось?

– Да.

– Но все же у Светланы Гавриловой получалось лучше.

– Да, она обыгрывала меня очень часто.

– И что случилось, когда Светлана получила травму?

– Решением федерации я поехала на этапы юниорского Гран‑при и заняла первое место на одном из них.

– Но на второй тебя не пустили?

– Да. Света восстановилась, и меня сняли с этапа.

– Разве это допустимо?

Я пожимаю плечами:

– Почему нет?

Особенно если твой тренер считает тебя деревянной и ни на что не годной.

– Ты считаешь, это справедливо? Ведь у тебя, имеющей в активе золото одного этапа, был шанс на финал, а у Светланы его не было.

– Тренерский штаб решил так.

– Ты знаешь почему?

Я медлю. Кусаю губы, хоть и знаю, что на меня сейчас направлены камеры, но не могу сдержаться. Ну же, Настя, для чего ты вообще сюда пришла? Чтобы рассказывать, как Вова водил тебя на каток?

– Да, знаю. Александр Олегович считал, что я посредственна. И что у Светы больше шансов отобраться на юниорский чемпионат мира. У меня были… некоторые ошибки, которые могли мне помешать.

– Например?

– Лутц с неправильного ребра. И центровка на вращениях.

– Это достаточно серьезные ошибки, чтобы не делать на тебя ставку?

– Так решил Александр Олегович.

– Ты улыбаешься, когда об этом говоришь. Но ведь наверняка в тот момент было обидно.

– Да, конечно. Я расстроилась, следствием чего и стала авария, после которой я не вижу.

– Вот как… – Он, кажется, действительно удивлен. – Что ж, спасибо за откровенность, Насть. Понимаю, насколько для тебя непростая тема. Расскажешь подробнее?

– Я почти ничего не помню…

Помню отцовский бар и раздирающую изнутри обиду, в которой я не признаюсь на публичном интервью. Плевать на этап, на Гаврилову, которая вдруг стала врагом. Ничто не сравнится с обидой влюбленной девчонки, которая вдруг услышала про себя «посредственность» от человека, который был для нее богом.

Помню ключи от машины, помню, как неслась по ночной дороге, и это было совсем другое ощущение, нежели с Вовкой, в чистом поле. Потом помню только грохот, обжигающую вспышку – и темноту.

Было больно и очень страшно, я приходила в себя урывками, на пару секунд, чтобы снова отключиться. А когда проснулась окончательно, папа огорошил новостью. Зрение, скорее всего, не вернуть.

– Произошла авария, из‑за ожога и удара я потеряла зрение. Очнулась на больничной койке и с тех пор не выходила на лед.

– Ты винишь в этом Александра Крестовского, тренера? Ведь если бы не он, не снятие с этапа и не жестокие слова в твой адрес, ты бы сейчас, возможно, покоряла новые вершины?

– Я… наверное, я виновата сама. Мне стоило… не быть посредственностью.

 

Глава 4

 

 

Алекс

 

– Александр Олегович, можно? – дверь приоткрывается и показывается Гаврилова.

– Заходи. Что у тебя?

– Мы переделали дорожку для шоу в Японии. Посмотрите?

– А на видео нет? Свет, вообще со временем швах, сейчас просмотр, потом план составлять…

Гаврилова широко улыбается. Красивая выросла девка и, пожалуй, единственная из моих учениц самых первых наборов осталась в спорте. Занимается шоу, потихоньку ставит показалки мелкотне и, думаю, рано или поздно или останется хореографом у нас, или пойдет на вольные хлеба и без куска этих самых хлебов не останется.

– Конечно, я для вас записала. Будете смотреть?

Поднимаюсь из‑за стола, с наслаждением потягиваясь, сажусь на диван – и Света падает рядом, протягивая смартфон. В нос ударяет довольно противный запах сладких духов. Какая‑то ваниль с карамелью, посыпанные шоколадом.

– Вот здесь тебе влево уходить неудобно, подумай, что можно переделать. Иначе ощущение, что ты сейчас возьмешь лопату и начнешь копать.

– Хорошо, Александр Олегович, – мурлычет Гаврилова.

Я с подозрением на нее кошусь. Мне кажется, или прекрасная Светлана сейчас несколько ближе ко мне, чем требуется? И вырез в ее спортивной облегающей кофточке излишне глубок?

– Ты не простудишься?

– Что?

– Говорю, на тренировках надо кататься одетой, а на выступлениях – раздетой. А ты, по‑моему, путаешь.