(Не)желанная дочь, или Я иду искать
А, может, это захлестывают последствия пережитого ужаса, обрушивается психологический шок, и я просто‑напросто не могу больше переживать.
– Приехали, Лиль. Выходи.
Умотавшись на смене и истратив уйму ресурсов в стычке с хулиганами, я проваливаюсь в благостную дремоту и с трудом разлепляю налившиеся свинцом веки, когда тихий бархатный голос начинает ласкать слух. Хватаюсь за протянутую мне крепкую руку, как за спасательный круг, и выскальзываю из автомобиля на мощеную дорожку.
– Спасибо за печку. Я согрелась.
Я не озираюсь по сторонам, не сужу о благосостоянии выручившего меня парня по огромному двухэтажному дому, который завтра будет казаться мне самым настоящим дворцом на фоне моей скромной крохотной комнаты. И, как на привязи, иду за своим спутником, не задав ни единого вопроса.
Мешкаюсь, стаскивая убогие старенькие кеды, и никак не хочу расставаться с дарующей тепло чужой курткой. Разрешаю себе побыть слабой еще немного и послушно топаю в кухню, чтобы там забраться в мягкое бежевое кресло с ногами.
– Чай? Кофе?
– Чай. А потом вызовешь мне такси, пожалуйста? Не знаю, куда делся телефон…
– Никакого такси. Переночуешь сегодня у меня.
Совершенно невозмутимо выдает парень, засыпая заварку в заварочник, а у меня от этих его снисходительных интонаций возвращается бодрость и предохранители летят.
– Слушай, как там тебя. Я безмерно благодарна за спасение, но если ты думаешь…
– Игнат. Крестовский Игнат. Сейчас поздно, ты устала и не отошла от шока. А у нас на втором этаже гостевая спальня. И если ты считаешь, что я избавил тебя от тех придурков и притащил сюда, чтобы приставать к трясущейся от страха девчонке…
От весомых аргументов и сжимающихся в тонкую полоску губ повернувшегося ко мне парня становится стыдно. Кровь приливает к щекам, язык прилипает к нёбу, и до одури хочется повернуть время вспять и все переиграть.
– Прости. Я так не считаю. Просто слишком много сегодня произошло, и я никак не могу прийти в себя. Спасибо тебе за все.
– Пей.
Проигнорировав мои жалкие извинения, Игнат впихивает мне в руки кружку, и я поспешно хлебаю горячий липовый чай вприкуску с зефиром. Предпринимаю провальную попытку помочь с посудой и робко поднимаюсь за Крестовским по лестнице, чтобы нырнуть во вторую дверь справа и застыть в паре метров от огромной двуспальной кровати.
– Сумка твоя у меня в машине. Завтра принесу. Ложись спи.
Выудив из шкафа новенькую теплую пижаму, резковато произносит Игнат, а я поддаюсь порыву, делаю несколько шагов к нему и цепляю за запястье. Привстаю на цыпочки и едва уловимо касаюсь губами небритой щеки, вкладывая в этот осторожный беглый поцелуй всю свою признательность.
А наутро за приготовлением омлета и гренок меня застает Крестовская Марина Борисовна, окатывает пренебрежительным неприязненным взглядом и не оставляет и тени сомнений в том, что мне рядом с ее сыном не место.
Глава 9
Игнат
Тихо так. Спокойно. Что даже странно.
Я ждал от Лили категоричного отказа. Готовился сыпать солидными доводами, рассчитывать на бумажке потенциальную прибыль, убеждать Аристову до посинения. Она же снова меня удивила, на этот раз своим безропотным согласием.
И теперь молчаливо сидит, вжавшись лопатками в обшивку сидения, и что‑то выводит подушечками пальцев на стекле. Я же исподволь изучаю ее тонкую персиковую блузку с воздушными рукавами, залипаю на острых ключицах, виднеющихся в треугольном вырезе, и попутно удивляюсь, как Лиля умудряется нормально ходить в узкой юбке‑карандаше, обтягивающей все ее выпуклости и изгибы.
На пару минут я забываю о разделивших нас когда‑то противоречиях и застарелой обиде и просто любуюсь красивой девушкой с небольшим, но динамично развивающимся агентством и чудной дочкой. Дочкой…
– Ты обедала?
– Нет, не успела.
– Отлично. Значит, здесь перекусим.
Прервав поток мыслей, свернувших не туда, я плавно втискиваю автомобиль в освобождающееся место, помогаю Аристовой выйти и галантно распахиваю перед ней дверь. А уже в следующую секунду нас едва не сбивает с ног мчащийся куда‑то без оглядки парень в бордовой толстовке и спортивных черных штанах с полосками сбоку.
И мне не остается ничего другого, кроме как крепко схватить Лилю и вжать ее в себя, чтобы она не распласталась по полу.
Черный перец. Жасмин. Корица.
Снова башню рвет от въедающегося в кожу запаха. Каждую клеточку легких заполняет. Замираю, еще ближе подтаскивая Аристову к своему телу, и почти уже не отдаю себе отчет, перемещая ладонь на плоский живот. Да и она плывет. Дышит тяжело и часто. Вздрагивает.
Крутое пике. Турбулентность гребанная. Катастрофа.
– Игнат, отпусти. Хватит. Люди смотрят.
Полузадушено сипит Лиля, а я после продолжительной паузы все‑таки расцепляю руки. И вовсе не из‑за шушукающихся посетителей кофейни, а из‑за заметившего наше феерическое появление отца.
– Здорово, бать.
– Добрый день, Дмитрий Алексеевич.
Со сбитым к чертям дыханием, пунцовая, как мак, Аристова бесшумно опускается на выдвинутый стул и снова дергается, когда я ненароком задеваю ее предплечье. Посылает какие‑то сигналы пальцами, транслирует что‑то пухлыми губами, а я невозмутимо сажусь рядом, как будто ничего не происходит.
Отстраненно листаю изученное до корки меню и впитываю до последней капли чужое смущение, с трудом подавляя вспыхивающее внутри желание.
– Отлично выглядишь, Лиля. Совсем не изменилась.
– Спасибо, Дмитрий Алексеевич.
