(Не)желанная дочь, или Я иду искать
Рядом с Крестовскими я снова чувствую себя глупой провинциалкой, приехавшей покорять столицу с потертым чемоданом в убогую черно‑коричневую клетку. Той, кто не достойна дышать с «небожителями» одним воздухом.
– Тебе нехорошо? Ты побледнела.
– Все в порядке.
Я настаиваю на не выдерживающей никакой критики нелепой лжи и продолжаю идти дальше, как по битому стеклу. Лопатками ощущаю, что за каждым моим движением неотрывно следят, поэтому гордо вскидываю подбородок и расправляю норовившие согнуться плечи.
Наверное, Русалочке было так же весело ходить по ножам…
– Если тебе не нравится место, мы можем уехать.
Непробиваемый, как скала, муж проявляет присущие ему такт и терпение, только я не готова бежать отсюда, поджав хвост. И собственноручно стирать с Вариного лица счастливую улыбку и объяснять моей крохе, почему мы не будем заказывать здесь ее любимую пиццу, тоже не готова.
– Да нормальный ресторан. Девчонки на работе хвалили и кухню, и персонал.
Поборов расползающееся по венам гнетущее разочарование, я прячусь в кресле с высокой спинкой и с притворным воодушевлением листаю глянцевое меню. Знаю, что кроме воды в меня ничего не влезет, но для проформы заказываю греческий салат.
– Мне стейк из лосося, блинчики с клубникой и заварным кремом и латте, – Сергей озвучивает свой заказ хорошенькой официантке, затянутой в форменную рубашку и черные брюки, после чего возвращает все внимание мне, парой фраз вспарывая старые раны. – Слева от нас сидит Крестовский Игнат, да?
– Да.
Это Аристов вытаскивал меня из глубокой эмоциональной ямы, когда я перебралась в Питер. Это он вытирал мне сопли, лечил накрывшую меня с головой депрессию задушевными разговорами и коробками со слабостями и удалял с моего телефона ненужные фотографии. И я бы с удовольствием вытерла вместе с канувшими в небытие снимками болезненные вспоминания, только день знакомства с Игнатом до сих пор стоит перед глазами, как будто это было вчера.
Чуть больше пяти лет назад
– Коваль, что ты копаешься, как сонная муха? Схватила поднос и побежала, давай!
Светка, полная низкорослая блондинка, панибратски шлепает меня по заднице и перегибается через стол, как из пулемета тарабаня названия блюд повару.
Крылышки терияке. Сырные шарики. Картошка фри. Три. Чесночные гренки. Луковые кольца. Цезарь с копченой курицей.
Сегодня в нашем баре транслируют какой‑то матч Лиги Чемпионов, яблоку негде упасть. Мы все зашиваемся, не успевая таскать тарелки туда‑обратно, но чаевые обещают быть очень приличными. Так что можно перетерпеть и противный тремор в конечностях, и ноющее запястье, и раздухарившихся от горячительных напитков клиентов.
– Ваш шашлык из свиной шеи. Рыбка жареная к пиву. Приятного аппетита.
– Девушка, стойте!
Испугавшись, что перепутала заказ и подала подвыпившей компании из четырех молодых парней не то, я круто разворачиваюсь в своих видавших виды бело‑розовых кедах и готовлюсь рассыпаться в извинениях. Немного нервно заправляю выбившуюся из хвоста прядь за ухо и вежливо смотрю на звавшего меня блондина с серебряной серьгой в ровном прямом носу.
– Лиля, да? – прочитав имя на бейдже, он кривовато ухмыляется и несколько раз хлопает ладонью по кожаной обивке дивана. – Присядь с нами. Поболтаем. Мы угощаем.
– Извините, нам не положено. Хорошего вечера.
Поняв, что с заказом все в порядке, я небрежно отмахиваюсь от очередного любителя острых ощущений и опрометью несусь на кухню. По каким‑то причинам сегодня на работу не вышли два человека, и мы с ребятами реально вешаемся, стараясь вовремя обслужить всех так, чтобы никто не захотел воспользоваться книгой жалоб и предложений.
Вся смена, в общем‑то, пролетает для меня, словно в тумане. Красные лица гостей сливаются в одно невыразительное пятно, заученные фразы на автомате падают с языка, а колени буквально подкашиваются, когда время приближается к заветным двум часам ночи.
Как по команде, мы все выдыхаем с облегчением, стоит массивной дубовой двери закрыться за последним посетителем. Я наспех умываюсь в раковине в туалете, торопливо меняю форму на свободную серо‑синюю футболку и драные джинсы и выскальзываю через задний вход, не подозревая, что приключения только начинаются.
– Ну, что же ты, девочка Лиля, нас бортанула?
– Не по понятиям это. Неправильно.
– Мы ведь нормальные пацаны, ну. По‑хорошему тебя пригласили.
Липкая паника спускается вниз по позвоночнику холодным потом, пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, и я отшатываюсь назад, собираясь юркнуть в спасительное тепло бара. Но не успеваю.
Блондин, тот самый, который приглашал присоединиться к их шумной мужской компании, подрывается с места, резко толкает меня к стене и зажимает рот жесткой ладонью. Другие двое надежно фиксируют запястья и стопы так, чтобы я не могла пошевелиться. А четвертый злорадно скалится в стороне, перекатываясь с пяток на носки и обратно.
Ощущение сюра происходящего зашкаливает.
– Могла поехать с нами по‑хорошему. А теперь развлечемся, как нам нравится.
Подавшись вперед, грубо выцеживает блондин с серьгой, а я предпринимаю жалкую попытку высвободиться из чужого стального захвата. Трепыхаюсь, как бабочка, пришпиленная булавкой к доске, и лишь подогреваю азарт, плещущийся в красивых голубых глазах.
Стеклянных мутных жестоких омутах.
– Так даже интереснее.
Склонив голову набок, роняет парень и свободной рукой сминает ткань футболки, скользя по голой коже. Отчего меня натурально начинает мутить, и жалкий завтрак из сваренного в крутую яйца и бутерброда с сыром просится наружу.
Гадко. Мерзко. Страшно. До гула в ушах, барабанного перестука в висках и долбящего непонятный дикий ритм сердца. До трезвого осознания собственной беспомощности и трусливого желания, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
О последствиях я буду думать позже. Много позже.
– От девчонки отошли. Ну!
