Ненадёжный признак

– Сахарок, я бы с радостью, но как ты себе это представляешь? Даже если я пойду в горы, даже если найду твоего рыжего Олли, даже если увижу захомутавшую его хюльдру – что с того? Сама же говорила, парни свою семью не помнят – чем мне его обратно к людям заманить? Не пойдёт он со мной. Я бы точно не пошёл. От красавицы‑жены да от детишек… Сколько он отсутствует, пять лет? Ну, двое уже точно есть, а то и трое. А хвост что – подумаешь, даже прикольно.

– Джефф, я знаю, как с хюльдрой справиться. Я бы и сама могла, но я же этих тварей не вижу! А ты видишь!

– Ладно, – говорю я, слегка офонаревший от такого натиска, – выкладывай.

– В прошлом году появилась у нас с отцом надежда. Мы узнали, что в Швеции есть фирма, которая помогает детям, ставшим жертвами инвизов.

– Блин, ещё и инвизы какие‑то, – пробормотал я.

– Неважно, – отмахнулась Кайса, – я потом тебе подробно расскажу. Важно, что прибор, который изобрели для защиты от инвизов, можно использовать и против хюльдр! Он называется «номокар». Мы с отцом, как услышали, сразу рванули в Стокгольм, в штаб‑квартиру компании. Но они нам отказали.

– Опаньки, как это? Почему?

– Знаешь, мы провели там целый день, пытаясь это выяснить. Нам сказали, что наш случай исключительный, что про хюльдр уже лет пятьдесят никто ничего не слышал. Но подтвердили, что, скорее всего, номокар подействует на них так же, как действует на инвизов. Потому что, цитирую, «хюльдры – это частный случай инвизов». Они тоже могут навредить человеку.

– Ну и отлично, – говорю я. – За чем же дело стало?

– За согласием моего брата.

Кайса села на песок, как будто её за верёвочку снизу дёрнули. Нашла белый камешек, бросила недалеко. Булькнуло. Потянулась за следующим. Я тронул её за плечо.

– Кайса, не сиди на холодном. Давай‑давай, поднимайся. Какого чёрта им нужно согласие, не понимаю. Он же не по своей воле того‑этого… хюльдранутый.

Сахарная моя послушно поднялась, отряхнула ладони.

– В этом‑то и загвоздка, Джефф. Может, он и вправду влюблён, этого никто знать не может. Компания не хочет брать на себя ответственность. Они работают с детьми, за которых решают родители. Иногда они помогают и взрослым, но в этом случае нужно, чтобы человек сам к ним пришёл и подтвердил, что хочет избавиться от непрошеного гостя. У них там принцип «не навреди» и бюрократия, как в канцелярии китайского мандарина.

– Да уж, согласие твоего брата они вряд ли получат. А если в обход? В заборе, как говорится, всегда должна быть дырка.

– Может, она и есть, но мы с отцом застряли на первой стадии. Мы даже не смогли выйти на Охотника.

– На какого ещё Охотника?

– На человека, который видит тех, о ком другие читают в сказках, – домовых, троллей, инвизов, хюльдр. Без Охотника номокар не имеет смысла. Именно Охотник выслеживает вредоносную тварь и нажимает на спусковой крючок. Или на кнопку, что там у него. Бэнг‑бэнг, и нету. Только картинка на память.

Я подивился тому, как решительно настроена Кайса, но задумался над другим. Получается, я такой фриковатый не один. Получается, не я один вижу чёрт‑те что. Мохнатый гномик со свиным рыльцем у моей родной тётки в саду – когда мне было шесть лет, я имел глупость рассказать о нём тётушке, и та чуть не упекла меня в психушку. С тех пор я помалкиваю о том, что вижу. А вижу я мир, населённый целой уймой созданий, которые к людям не имеют отношения. К счастью, мы с ними нечасто пересекаемся. Да я и не горю желанием особенно, так недолго и крышечкой поехать.

– Предположим, Охотника ты нашла. Своего собственного, приручённого, – и я тихонечко щёлкнул Кайсу по носу. – Только, так уж случилось, без «бэнг‑бэнг». Номокара, или как там его, у меня нет и не предвидится, ты уж прости. И как что‑то мне подсказывает, в скобяных магазинах эта штука не продаётся.

– Нет, не продаётся, – Кайса сладко потянулась. – Но «бэнг‑бэнг» мы тебе раздобудем. Мы его украдём.

Я посмотрел на свою сахарную с некоторым обалдением. Вот так влюбишься в простую норвежскую девушку, которая обожает арбузный фреш и носит купальники цвета поросячьего уха – да ладно, должны же быть у неё хоть какие‑то недостатки, – а потом внезапно оказывается…

– На консультацию в Nomokar Inc. мы пришли чуть раньше назначенного, и парнишка на ресепшене предложил нам скоротать время в музее истории компании. Мы, конечно же, согласились. Там такой, знаешь, небольшой зал, старые фотографии по стенам, отцы‑основатели, первые удачные сделки, винтажные рекламные буклеты и всё такое.

Я кивнул, хотя по музеям, честно сказать, не ходок. Тем более по историческим – чего я там не видел?

– В одной из застеклённых витрин лежал самый первый номокар, 1956 года выпуска, – Кайса посмотрела на меня торжествующе. – Это рабочая модель, Джефф! И она лежит там спокойненько, запертая на простой замок, его шпилькой открыть можно!

– Слушай, – спросил я подчёркнуто вежливо, – а ты уверена, что папаня твой от хюльдры действительно отбился? Дочура у него такая красавица, но поведения что‑то не шибко примерного, а?

Шутка, видать, получилась не слишком удачная, потому что Кайса смерила меня свирепым взглядом, постелила полотенце и села на него снова камешки в песке перебирать.

– А может, – я упрямо разыгрывал паиньку, хотя уже всё решил, – мне на работу туда устроиться, этим самым Охотником? Возьмут меня, как думаешь? Внедрюсь двойным агентом, дождусь, пока мне выдадут табельный номокар, отпрошусь в отпуск, и всё будет чики‑пики.

– Это наш план Б на будущее, – оживилась моя сахарная. – Потому что он сложнее, чем план А. Говорю же, у них там бюрократия невозможная. Нам всё это разъяснили на консультации. Каждый современный номокар имеет свой серийный номер, каждый факт использования строжайшим образом документируется. Кто знает, сколько придётся ждать, пока подходящий случай представится.

– Понятно. А что с охраной?

– Думаю, видеокамеры там есть. Но лазерной сигнальной сетки вокруг витрины с номокаром точно нет. Так что нужно будет подобрать отмычку и сообразить, как обезопасить камеру слежения. Но это детали, Джефф. Ты же понимаешь.

Она подула на белый камешек и бросила в прибой, где он сразу же затерялся среди своих двойников. Я наклонился, поднял ещё один и швырнул его туда же.

– Ладно, – говорю. – Когда вылетаем в Стокгольм?

И тут меня чуть не снесло смерчем по имени Кайса. Удивительно, как быстро человек, сидящий на земле, может подскочить и без разбега, по‑кошачьи, прыгнуть на другого, стоящего рядом. Покачнувшись, я устоял, но прижал сахарную к себе покрепче, так что её сердце колотилось теперь ближе некуда. Наверное, я и вправду барабанщик, потому что этот тихий стук волнует меня больше, чем любые слова. Так мы постояли ещё немного, а потом я повернулся и понёс Кайсу обратно в наш дом на песке.