Никогда не влюбляйся в повесу

– Итак, моя ставка – право взять в жены мою дочь. Девушка – против всех тех денег, что сейчас на кону, – объявил граф. – Выиграю я, тем лучше. В этом случае вы отправляетесь домой слегка беднее, чем были, когда переступили порог этого дома. А если я проиграю, тогда победитель получает возможность жениться на моей дочери – но не позже, чем через месяц, с вашего позволения. По завещанию ее деда в день своей свадьбы она получит пятьдесят тысяч фунтов, половину из которых вы отдадите мне. Можете считать это моими комиссионными.

– Половину от пятидесяти тысяч? – Эндерс даже подскочил от неожиданности. – Ну‑ну… стало быть, вы в любом случае остаетесь в выигрыше!

– Однако если выиграете вы, милорд, то получите куда больше, чем какие‑то жалкие восемь тысяч, – парировал граф.

– Это, конечно, так, – не отступал Эндерс. – Однако если поделить эту сумму пополам, то она становится ничтожной!

– Бросьте, Эндерс, о чем вы толкуете? Двадцать пять тысяч – вполне приличные деньги. Достаточные, чтобы человек имел право считать себя если и не богатым, то хотя бы вполне обеспеченным, – запротестовал граф. – И к тому же это намного больше ваших собственных ставок!

Ротуэлл с силой сжал бокал с бренди и поспешил отставить его в сторону, испугавшись, что тот хрустнет у него в руке.

– Что ж, должен сказать, лично я меньше всего думал о том, чтобы обзавестись женой, – мрачно хмыкнул он. – Готов поспорить на что угодно, что и Эндерсу супруга нужна не больше, чем прошлогодний снег.

– Нет, нет, весьма интересное предложение, – запротестовал словно прилипший к столу Эндерс. В маленьких глазках его вспыхнуло вожделение. – Эта девушка – весьма лакомый кусочек. Подведите‑ка ее сюда, Валиньи. Да‑да, к свету.

Граф, подхватив дочь под руку, потащил ее к столу – оказавшись в ярко освещенном свечами кругу, девушка напоминала ягненка, предназначенного в жертву какому‑то жестокому божеству.

Эндерс, поманив девушку пальцем, сделал ей знак повернуться, чтобы дать ему возможность оглядеть ее со всех сторон.

– Помедленнее, моя сладкая, – выдохнул он. – Очень, очень медленно…

Дождавшись, когда она окажется к нему спиной, он принялся бесстыдно разглядывать ее бедра, полноту которых не скрывали складки платья из темного шелка. В глазах Эндерса вспыхнул похотливый огонек. Ротуэлл похолодел – ему вдруг представилось, как Эндерс попросит Валиньи задрать девушке юбку, чтобы иметь возможность полюбоваться ее обнаженными бедрами. И вновь, стоило ему только подумать об этом, как обжигающая волна вожделения мгновенно поднялась в нем, захлестнув его с головой.

Впрочем, это не его дело, остановил себя барон. Он в любую минуту может встать и уйти. Послать все это к дьяволу и уехать домой, предоставив Эндерсу и Валиньи заниматься своими мерзостями.

И тем не менее что‑то мешало ему уйти… Но что?

Возможно, причина в том, что она кого‑то ему напоминает. Или во всем виноваты темные омуты ее глаз – ему достаточно было один раз заглянуть в них, чтобы почувствовать, как его с неодолимой силой влечет к ней. Идиот! О господи, какой же он идиот, с бессильной злобой подумал Ротуэлл.

Чтобы избавиться от этого наваждения, барон плотно закрыл глаза.

Но была и еще одна причина, заставляющая его остаться. Причина гораздо более серьезная, чем вся эта ерунда. Ротуэлл хорошо понимал, что это такое – быть брошенным на растерзание псам, как будто ты не человек, а просто кусок мяса. Святители небесные, ну почему шрамы в его душе, давным‑давно зарубцевавшиеся, как он привык считать, вдруг напомнили о себе именно в эту минуту?!

Да потому, что Эндерс, похоже, вбил себе в голову заполучить эту прелестную девушку. Затащить ее к себе в постель и превратить в… одному богу известно, во что он намерен превратить бедняжку… А ведь девушка невинна. Даже если бы Ротуэлл усомнился в ее добродетели, страх, на мгновение промелькнувший в этих прекрасных глазах, когда она бросила взгляд на Эндерса, убедил бы его в этом лучше всяких слов.

Неприятный холодок пробежал у него по спине при этой мысли. О, мадемуазель Маршан, возможно, сегодня полна жизни и огня… однако Эндерс, к несчастью, принадлежит к числу тех, кому хорошо известно, как можно задушить в женщине и то и другое, и он – Ротуэлл нисколько не сомневался в этом – сделает это с наслаждением.

– Стало быть, тебе нужен супруг, которым бы ты могла вертеть, как тебе вздумается, да, моя кошечка? – сюсюкающим тоном гнусавил Эндерс. – Забавно… с каждой минутой эта затея кажется мне все более интригующей.

Девушка так и не открыла глаз – но при этих словах ноздри ее затрепетали, и с губ ее сорвался судорожный вздох. Ротуэлл вдруг перепугался не на шутку – на мгновение ему показалось, что колени у нее подогнутся и она рухнет на пол. И тут, в этот миг, на Ротуэлла словно снизошло озарение – что это было, он не знал… какая‑то вспышка, и он словно перестал быть самим собой, а вместо этого превратился в незнакомца, в человека, которого он никогда не встречал и которым уж точно никогда не мог быть – и в этот момент он с обжигающей ясностью понял, чем это может закончиться. Вернее, как это должно закончиться.

От этой мысли у него неожиданно словно камень с души упал. Ну, почти, поправился он. Благодарение богу, он никогда не считал себя ни героем, ни рыцарем в сверкающих доспехах. Скорее всего он сейчас так же безумен, как и они все.

Эндерс с Валиньи, похоже, забыв о его существовании, продолжали разглядывать девушку словно лошадиные барышники. Калверт отвернулся.

Взгляд Ротуэлла незаметно скользнул по столу – между двумя дощечками застрял плотный картонный треугольник.

– Клянусь богом, девчонка будет моей! – Громовой голос Эндерса словно ножом вспорол воцарившееся в комнате напряженное молчание.

Ротуэлл незаметно шевельнул пальцами, и одна из карт Валиньи исчезла у него под жилетом.

– Что ж, джентльмены, при ее красоте, думаю, девчонка стоит этих двадцати пяти тысяч. И к черту ее характер, – продолжал Эндерс. – В любом случае я давно уже подумывал подыскать себе жену. Может, договоримся и так, Валиньи? И ну их, эти карты?

Лицо графа мгновенно просветлело.

– Нет уж, – угрюмо проворчал Ротуэлл, властным жестом указав на стол с разбросанными по нему картами. – Так не пойдет. Сдавайте, Калверт. Клянусь богом, мы будем играть.

Глаза Эндерса подозрительно сузились.

– Вы желаете сыграть? – осведомился он.

– Конечно – почему бы нет?

– Однако, помнится, поначалу вы отказывались…

– Ну и что? – надменно вскинул брови Ротуэлл. – Я поставил кучу денег и намерен рискнуть ими еще раз. В конце концов, Валиньи сам это предложил, – холодно добавил он.

– Разумеется, – поспешно согласился граф. – Еще одна игра и незаинтересованный банкомет, чего же лучше? Давайте, Эндерс. А вы, Калверт, хорошенько перетасуйте колоду.