Никогда не влюбляйся в повесу

– Одиннадцать, говоришь? – Он поднес бренди к губам, посмотрел на сестру через стенки бокала, после чего сделал осторожный глоток. – Тогда уж не рано, а скорее поздно. Если честно, я еще не ложился.

Ксантия раздраженно дернула ленты шляпки – опять запутались, как назло!

– Нет, это черт знает что такое! Киран, ты что, окончательно спятил?! – завопила она, всплеснув руками и не заметив при этом, что шляпка сползла ей на один глаз. – Я только что была у Памелы! И знаешь, что я от нее услышала?! Нет, отвечай!

В глазах Ротуэлла промелькнуло что‑то странное.

– Ах, это… – негромко пробормотал он. Потом, поставив бокал на массивный стол красного дерева, со вздохом повернулся к сестре. – Стой смирно! – рявкнул он. – Не то ты того гляди придушишь себя. Оттого, что ты злишься, узел быстрее не развяжется.

– Нет, это просто возмутительно! – снова прошипела она, задрав подбородок, пока ловкие пальцы брата распутывали окончательно затянувшийся узел. – О чем ты только думаешь, хотелось бы мне знать?! Сделать предложение первой попавшейся женщине… нет, это ни в какие ворота не лезет! И потом, я вообще не верю, что ты собрался жениться!

Он с усмешкой вздернул вверх густую темную бровь.

– Неужели? – вполголоса пробормотал он, искоса глянув на раскрасневшуюся от возмущения сестру. – Оказывается, ты обладаешь даром ясновидения, моя дорогая? Почему же ты скрывала это от меня, Зи? – В конце концов ему удалось‑таки распутать проклятый узел. С той же странной усмешкой Ротуэлл осторожно стянул с сестры шляпку.

Все то время, пока он возился с лентами, Ксантия буравила его негодующим взглядом.

– Насколько я помню, ты никогда не выказывал ни малейшей склонности к семейной жизни, – кипятилась она. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по‑моему, тебя даже ни разу не видели в обществе порядочных женщин! И вот теперь вдруг эта несчастная девушка!

– С чего это тебе, позволь узнать, вздумалось назвать ее несчастной? – осведомился Ротуэлл. Направившись к письменному столу, он выдвинул один из ящиков и вытащил из него тонкую черуту.

Ксантия в отчаянии всплеснула руками:

– О, ради всего святого, убери эту гадость! Предупреждаю тебя – меня вырвет, слышишь?!

– Понятно. – Ротуэлл вернул черуту обратно в ящик.

– Ничего тебе не понятно! – Ксантия подскочила к столу – она понимала, что визжит, как базарная торговка, но ничего не могла с собой поделать. – У меня челюсть отвисла, когда я услышала, что ты намерен на ней жениться… а бедняжка наверняка вообразила, что я невзлюбила ее с первого взгляда. Она была в ужасе. Вообще говоря, я тоже была в ужасе, – мрачно добавила она.

– А она и в самом деле тебе не понравилась? – В голосе брата проскользнуло что‑то похожее на предостережение.

– Понятия не имею, – фыркнула Ксантия. – Откуда мне знать! Но зато я точно знаю, что мне не хочется, чтобы ты женился на этой девушке!

– Почему? – Он, словно в насмешку, опять вскинул одну бровь.

– Потому, Киран, что ты сломаешь ей жизнь! – объявила она. – А то ты не знаешь свой отвратительный характер?! Или ты намерен с завтрашнего дня стать совсем другим человеком?

– Боюсь, для этого я уже слишком стар – так что поздно меня перевоспитывать, Ксантия, – буркнул Ротуэлл. – Или ты забыла, как сама называла меня погрязшим в грехах распутником?..

Ксантия, обойдя стол, уселась в стоящее рядом с ним кресло и тяжело вздохнула. Разговор с братом явно пошел не так, как надо, недовольно подумала она. По мере того как ребенок рос у нее в животе, она становилась все более беспокойной и раздражительной.

– Ради всего святого, Киран, скажи хотя бы, как тебя угораздило нарваться на дочку Валиньи? – уже спокойнее поинтересовалась она. – Неужто он обнаглел до такой степени, что официально представил ей тебя?

– Нет, конечно. Я просто выиграл ее в карты, – невозмутимо объявил Ротуэлл, глотнув бренди.

– О господи! – Глаза у Ксантии едва не выпали из орбит. Она снова машинально схватилась за живот, почувствовав, что голова у нее пошла кругом. Кожа у нее вдруг покрылась испариной, ноги стали ватными. – О боже… кажется, я рожаю! Честное слово… рожаю! А все из‑за тебя! – зажмурившись, плаксиво простонала она.

К ее величайшему изумлению, Киран позеленел и, подскочив как ужаленный, бросился к ней с каким‑то журналом в руках.

– Ты просто немного устала, – твердил он, заботливо обмахивая ее журналом, словно опахалом. – Дыши же, Зи, черт тебя возьми! О чем ты толкуешь? Тебе же еще рано рожать… или нет?!

– Наверное, да, – не открывая глаз, пробормотала Ксантия. – Хотя откуда мне знать? У меня такое ощущение, будто я сейчас упаду в обморок. Умоляю тебя, Киран, скажи, что я ослышалась! Не мог же ты в самом деле сказать, что выиграл мадемуазель Маршан в карты!

– Ну вообще‑то выиграл – правда, не ее, а право жениться на ней, – уточнил Ротуэлл. – Мне кажется, это все‑таки не одно и то же.

Ксантия, приоткрыв глаза, усилием воли заставила себя выпрямиться.

– Похоже, ты серьезно… – протянула она.

– Совершенно серьезно, – подтвердил он. – Прошлым вечером я как раз был у Валиньи.

– Да, я знаю, – сухо буркнула Ксантия. – И кто еще присутствовал при этом спектакле?

– Эндерс и Калверт.

– Лорд Эндерс?! Ужас какой! – ахнула Ксантия. – Этот развратник! О, черт! А если один из них проболтается? Ты ведь понимаешь – если это случится, девушка будет опозорена!

– Я как раз думал об этом, – бесстрастным тоном проговорил Ротуэлл. – Калверта – хоть и с натяжкой – можно назвать джентльменом, так что он будет молчать. А вот Эндерса придется припугнуть. Да и Валиньи тоже, причем чем быстрее, тем лучше.

Господи, как можно с таким ужасающим равнодушием рассуждать о собственной женитьбе, с отчаянием подумала Ксантия.

 

Конец ознакомительного фрагмента