О дьяволе и бродячих псах

Нина нашла свое место у фрески – златокрылый ангел бил в грудь рогатое чудовище не то копьем, не то снопом божественного света. Чем дольше она смотрела на нее, тем больше поддавалась очарованию. Словно ища у ангела поддержки, Нина не могла отвести от него глаз: какое внушительное смелое лицо, какие чудесные белые с золотом одеяния, – все вызывало трепет.

– «Ангелом сраженный», неизвестный автор, четырнадцатый век.

Глубокий голос эхом ударился о каменные стены. Нина вздрогнула. Рядом с ней стоял высокий холеный мужчина лет пятидесяти в черной сутане и с молитвенником в объятиях.

– Отец Габриэль, – представился он.

– Нина, – через паузу добавила, – Стелманис.

– А, родственница Эстель, – задумчиво проговорил служитель церкви.

– Тоже верите в эти сказки про особняк?

– Нет, – на его лице появилась легкая тень улыбки, – но хочу, чтобы вы знали: легенды на пустом месте не рождаются.

– Что вы можете об этом рассказать?

– Взгляните туда, – Габриэль указал на одну из скульптур в конце залы. – Отец Вимон, тринадцатый век, времена активной борьбы с ересью. Церковь изгоняет дьяволопоклонников из города. Угадаете, где было найдено их пристанище?

– На холме.

– Верно. В манускриптах упоминаются обряды с жертвоприношениями, которые регулярно проводились в том месте. Понимаете, во имя кого.

– Убивали домашний скот?

– Людей, – холодно поправил Габриэль. – Кровью умерщвленных последователи культа омывали руки, лицо, после чего переходили к ритуальным песнопениям. Недобрые это обряды. «Барнадетт» построен буквально на трупах. Знаете, сколько костей было найдено, когда закладывали фундамент? А сколько еще осталось?

Он ненадолго замолк, словно дал Нине время подумать над ответом, а затем закончил:

– Отсюда и пошла дурная слава.

Нина вновь вскинула глаза на «Ангелом сраженного».

– Он существует? – кивнула она в сторону фрески, – дьявол?

– Есть лишь Бог, – твердо ответил Габриэль. – Ни в кого другого я не верю.

 

Сумрачную гостиную «Барнадетт» наполняла богатая, но устаревшая мебель. У дальней стены пылал камин, – рыжие отсветы зыбкого пламени скользили по высоким полированным стульям, очерчивали диванчики, по‑компанейски смотрящие друг на друга, отскакивали от позолоченных подлокотников. В простенках между окнами стояли декоративный стол из стекла, зеркало и старинное черное фортепиано с пожелтевшими клавишами. С потолка спускалась огромная люстра, – в хрустальных подвесках играли огненные блики, рассыпаясь причудливыми искрами на потолке.

Нина устроилась с книгой на диване, но чтение не шло. Она то и дело украдкой следила поверх страниц за собравшимися. На пушистом коврике у камина Грейсон пытался обыграть Агнес в карты. Задумчивая морщина на переносице свидетельствовала об абсолютной серьезности его намерения.

Джеймс брал у Эстель уроки музыки. Его противостояние с фортепиано выглядело умилительно и дико, но Джеймс показывал себя старательным учеником. Под бдительным руководством Эстель он вел сентиментальную мелодию, пока его пальцы раз за разом не промахивались мимо нот. Он ругался и начинал заново. Им двигал особый азарт. В очередной раз спутав «ми» и «ре», Джеймс всплеснул руками и матерно выразился. Эстель оставила его слова без комментариев и вместо этого перехватила клавиши. Гостиная заполнилась музыкой – плавный, нежный мотив постепенно перетекал в более настойчивый и тревожный, чаруя своей силой.

– Нина, вот ты где! – в зал ворвался Люциус, неся подмышкой объемный бумажный рулон. – Придешь на мое выступление?

Она с трудом могла припомнить, когда встречала Люциуса в последний раз, отчего само его появление сбило с толку сильнее услышанного. Он сел рядом с Ниной и сунул ей в руки плакат с громким заголовком «Невероятный Люциус Страйдер».

Ниже витиеватым шрифтом – «Шоу иллюзий».

А далее портрет: лицо – эталон мужской красоты, черные кудри, зеленые глаза – все узнаваемые черты Люциуса присутствовали, но что‑то делало его написанный образ не схожим с действительностью, – он был еще прекраснее, чем в жизни. Не таким бледным, не таким изнеможенным. Может, настоящий Люциус и пытался скрыть следы усталости за обаятельной улыбкой, но потускневший взгляд выдавал все.

– Будет много фокусов, – он поднес руку к лицу Нины и выудил из воздуха монетку, – ты не пожалеешь. – Люциус вложил добычу ей в ладонь и покинул гостиную так же стремительно, как и вошел.

Впечатленная простым трюком, Нина пребывала в состоянии легкого ступора. Она даже не сразу поняла, что произошло, когда кто‑то из‑за спины грубо выдернул из ее рук афишу. Стремительно обернувшись, Нина застала человека, которого, к непомерному удивлению, видела впервые.

– Эти плакаты однозначно лучше предыдущих, – с кислой улыбкой оценил мужчина.

Он был строен и высок. Лицо имело властные черты – широкие квадратные скулы, тяжелые брови, а прямой нос и чувственные губы делали внешность нескучно смазливой. По опущенным уголкам глаз можно было заключить о его меланхоличной натуре, но что‑то подсказывало Нине, что человек перед ней скорей вспыльчивого темперамента. Его золотисто‑каштановые волосы были всклокочены, как будто он только встал с постели, а рукава белой рубашки закатаны выше локтей, обнажая на внутренней стороне предплечья темный рисунок – на татуированных игральных картах вместо трех главных достоинств красовались черепа.

С появлением незнакомца в гостиной повисла тишина: прервалась музыка, смолкли разговоры. Эстель одарила мужчину хмурым взглядом, на что тот невинно пожал плечами:

– А что такое? Я все это время был здесь.

Его благородная осанка и гордо посаженная голова вызывали восхищение. Он отбросил афишу и, перепрыгнув через изголовье дивана, оказался рядом с Ниной:

– Мы незнакомы. Я Ричард, – его приглушенный голос звучал таинственно и даже интимно.

– Нина, – она протянула ему руку, но в ответ столкнулась с усмешкой.

– Я не сказал, что это приятное знакомство.

Последовало неловкое молчание, требующее ответа. Нина заглянула в дразнящие золотистые глаза Ричарда и, по примеру Джеймса, грубо бросила:

– Да мне плевать.

Запрокинув голову, Ричард рассмеялся. Смеясь, повернулся к остальным, но нарвался на мрачные лица и затих. Неуклюже похлопав изголовье дивана напоследок, Ричард удалился восвояси, и Нина окинула зал рассерженным взором. Она чувствовала себя оскорбленной и, как ни странно, вины Ричарда в этом не усматривала.

– О ком еще в этом доме я не знаю? – вопрос прозвучал сухо и был адресован сразу всем.