Одинокий кипарис
Я уже чувствую, что он вот‑вот сделает мне предложение, это видно по его глазам. Но у меня все еще есть сомнения, немало сомнений…
[…]
Познакомилась с Витиными родителями. Ждала, что будут рассматривать меня под лупой, выискивая изъяны. Ждала, что прочту в их взгляде неудовлетворенность выбором сына (как это часто бывает), но они оказались достаточно мудры, чтобы не ставить меня в неловкое положение. По крайней мере, пока.
Клавдия Владимировна – заядлый театрал, выписывает «Литературную газету» и не пропускает ни одной крупной выставки. Рассуждает об искусстве всегда со значительным видом, четко чеканя слова.
Геннадий Алексеевич – любит выпить и досаждать гостям несмешными анекдотами, нарушая при этом их личное пространство. Недалекий, занудный, но вежливый и добродушный. К. В. таскает его с собой на выставки и спектакли, но ему это явно не слишком интересно.
Если резюмировать: мне было скучно, неуютно, тяжело психологически, но я это выдержала. Горжусь собой.
5. Кража
Дремотное состояние внезапно прошло, Костя вскочил с кровати. Электронное табло настольных часов показывало два часа ночи. Костя пошарил руками в темноте в поисках выключателя, зажег ночник. Дэна в комнате не было. «Куда же он запропастился, черт возьми!»
Костя взял со стола смартфон и набрал номер брата. Электрический женский голос сообщил, что абонент недоступен. «Может, пойти поискать его? Но где его искать, это же огромный город!»
Костя встал и начал расхаживать взад‑вперед по комнате. «Да все с ним в порядке. Что с ним сделается, завис в каком‑нибудь баре, – успокаивал он себя. – В конце концов, не маленький уже!» Однако тревожные мысли не отпускали его, волнение разгоралось с каждой минутой.
Костя подошел к окну и бросил рассеянный взгляд на море городских огней. Ему вдруг захотелось как можно скорее уехать из Лас‑Вегаса.
Через несколько минут он услышал за спиной какой‑то шорох. Кто‑то явно пытался открыть дверь карточкой, однако это у него никак не выходило.
Костя кинулся к двери и распахнул ее. За ней стоял Дэн. Вернее, не стоял, а покачивался из стороны в сторону, как метроном.
– Пр‑ривет! – воскликнул он и тут же, потеряв хрупкое равновесие, упал прямо в объятия Кости.
– Вот ведь нафигачился, – тихо проворчал Костя, с трудом удерживая тяжелое тело брата. – Так я и думал.
– And we are going to San Francisco!.. – пьяным голосом затянул Дэн, пока Костя втаскивал его в комнату. – And we are going!..[1] А как там дальше‑то поется, а, братан?
– Да тише ты, весь отель сейчас разбудишь!
Костя кое‑как дотащил брата до ванной, открыл кран с холодной водой и сунул голову Дэна под бурную струю.
– А‑а‑а! – закричал Дэн, отскакивая. – Ты чего? Со‑совсем обалдел, что ли?!
– Все равно ты не протрезвеешь, – вздохнул Костя. – Пошли ложиться спать, завтра у тебя будет сложное утро.
– Спать, спать… – рассеянно промямлил Дэн, стряхивая капли воды с волос. – Пора спать…
Костя взял чистое полотенце, вытер брату голову и повел его к кровати. От Дэна сильно пахло алкоголем и марихуаной.
Уложив Дэна на кровать, Костя стянул с него кроссовки и швырнул их в угол. Дэн тут же раскинулся на простыне и через несколько секунд уже громко храпел, погрузившись в глубокий пьяный сон.
Раскатистый храп Дэна всю ночь не давал Косте заснуть. Лишь под утро ему наконец удалось отключиться, однако сон был совсем недолгим. Около восьми утра его разбудил громкий шорох. Костя кое‑как разлепил сонные глаза и увидел своего двоюродного брата, который метался по номеру, лихорадочно обследуя все предметы одежды, открывая шкафы и тумбочки.
– Черт, да где же он! – ругался Дэн. – Вот черт, куда я его дел?!
– Да что такое? – спросил Костя, зевая. – Чего ты там потерял?
Однако Дэн не обращал внимания на проснувшегося брата, продолжая обследовать комнату. Его лицо было красным и опухшим после вчерашних возлияний, глаза выпучены, на лбу поблескивали капельки пота.
– Блин, Дэн, да что случилось?
– Черт, там было двести баксов, черт! – выкрикивал Дэн, в третий раз выворачивая наизнанку свою ветровку. – Это тот мексиканец в баре. Точно, это был он! Все терся около меня, хотел о чем‑то поболтать, выпить. Вот зараза, ненавижу мексиканцев!
Дэн сел на кровать и обхватил голову руками.
– Да успокойся ты, – сказал Костя. – Главное, чтобы карточки и паспорт были при тебе. Паспорт ты свой нашел?
– Нашел, нашел… И как он так ловко меня облапошил. Все хлопал меня по плечу, выпивкой угощал, сволочь!
– Какая уже теперь разница, – махнул рукой Костя. – Украли и украли, все равно уже поздно жаловаться куда‑то, столько времени прошло.
Дэн отнял руки от лица и бросил злобный взгляд на брата.
– Ага, тебе‑то легко говорить! Это для тебя, может быть, двести баксов не деньги, а для меня это приличная сумма.
– Бухать надо меньше, вот и все! – злобно огрызнулся Костя. – А ты еще обкурился к тому же. Такой запах вчера от тебя стоял, меня чуть не стошнило.
– Да отвали ты! Надоело уже твое занудство! Все меня учат, как жить. Все, блин, такие умные и правильные вокруг собрались. Только я один дурак. Надоело уже это все выслушивать!
– А ты не обнаглел, братан?! – воскликнул Костя, вскакивая с кровати. – Я тебе полночи пытался дозвониться, уже хотел идти тебя искать, звонить в полицию. Потом волочил тебя до постели, потому что ты уже ходить не мог!
Дэн снова опустил голову и схватился руками за волосы. Несколько секунд братья сидели молча.
– Ты, это… извини, – тихо произнес Дэн. – Я тут наговорил лишнего. У меня голова еще раскалывается, я не понимаю, что говорю. В общем, братан, прости, если обидел.
– Ничего, – ответил Костя, поворачиваясь к брату. – С кем не бывает. Думаю, пора нам собираться и ехать отсюда.
– Да, надо собираться, – вздохнул Дэн. – Пойду в душ, освежу голову сначала.
Дэн отправился в ванную, и вскоре оттуда послышались его крики: он пытался согнать похмелье, стоя под струями холодной воды.
Через полчаса братья вышли из отеля, отыскали свою машину в огромном отельном гараже, и Костя уселся за руль.
[1] Мы едем в Сан‑Франциско… мы едем… (англ.)
