Одинокий кипарис
– Да потерпи ты, до отеля пять минут идти, – раздраженно сказал Костя.
– Не могу, братан, извини.
Дэн устремился к росшему вдоль тротуара густому, аккуратно подстриженному кустарнику.
Костя давно не выпивал со своим двоюродным братом и даже не подозревал, что тот так быстро пьянеет. Теперь главной задачей было благополучно довести его до хостела и уложить спать.
Прошло несколько минут, а Дэн все не появлялся. Костя ходил взад‑вперед по тротуару и чувствовал, что начинает волноваться. «Куда же он запропастился, черт бы его побрал!» Вдруг из‑за кустарника донесся чей‑то громкий ворчливый голос. Костя вздрогнул от испуга и прислушался: голос был сиплым, глухим, будто простуженным. Затем послышался голос Дэна. Костя не мог разобрать слов, но сразу почуял неладное.
Он бросился в кусты. Глаза машинально зажмурились от хлестнувших в лицо жестких колючих веток можжевельника. Прорвавшись через них, Костя выскочил на просторную лужайку перед частным домом. То, что он увидел перед собой, заставило его попятиться.
На большом деревянном крыльце стоял высокий седой старик в клетчатой рубахе. В руках у него было длинное охотничье ружье. Болтавшийся над его головой тусклый фонарь слегка освещал его злобное лицо. Перед крыльцом на коленях стоял Дэн. Содержимое его желудка большими порциями выплескивалось на ярко‑зеленую, аккуратно подстриженную траву. Несколько секунд старик молча, в недоумении смотрел на пьяного парня, который прямо у него на глазах портил его идеальную лужайку. Затем он резко навел свое оружие на Дэна, который начал медленно поднимать голову от земли.
– А ну убирай свою задницу с моего газона, ублюдок! – прохрипел старик, злобно щелкнув зубами.
Дэн растерянно уставился на старика, явно не соображая, что происходит. Костя стоял в темноте и с ужасом наблюдал за происходящим. Он хотел было сделать шаг вперед, но его ноги будто приросли к земле и не желали двигаться. Все это напоминало ему сцену из фильма с Клинтом Иствудом, но из‑за волнения он не мог вспомнить, как называлось это кино. Пожилой ветеран Корейской войны, которого играл почти 80‑летний Иствуд, выходил на крыльцо своего провинциального таунхауса, злобно смотрел на дерущихся у крыльца мигрантов, вскидывал ружье и сквозь зубы говорил им: «Get off my lawn!»[1]
– Слышишь, ты, пошел вон отсюда! – прорычал старик, повторяя интонацию Иствуда из фильма. – Считаю до трех и вызываю полицию!
Дэн попытался подняться на ноги, но тут же рухнул на траву, раскинув руки в стороны.
– Раз, – начал считать старик, брызжа слюной от гнева, – два…
– Погодите! – выкрикнул Костя, выходя их темноты на лужайку. – Пожалуйста, подождите, не надо полиции.
Хозяин дома удивленно посмотрел на Костю, смачно сплюнул себе под ноги и прищурился, стараясь разглядеть еще одного незваного гостя.
– А это еще кто? Вас тут двое, что ли? Ну все, сейчас вас доставят куда надо. Эй, Берта!
– Постойте! – взмолился Костя. – Мы заплатим, если хотите, но только не надо полиции. Мой друг просто выпил лишнего в баре тут рядом, понимаете? Я сейчас заберу его, и мы уйдем. Простите нас, мы можем вам заплатить.
Дэн снова попытался подняться на ноги, однако ему это опять не удалось. Очередной рвотный позыв заставил его скрючиться на газоне.
– Ну уж нет, вы мне надоели! – проревел хозяин лужайки. – Эй, Берта, где ты там?! Вызывай полицию!
На крыльце показалась толстая краснощекая женщина. Она с испугом уставилась на распластавшегося посреди лужайки Дэна и на Костю, который безуспешно пытался поднять его с газона.
– Это еще кто такие?! – проворчала она.
– Какая‑то пьянь к нам забрела и испортила мою лужайку, – ответил старик. – Ну все, иди, звони в полицию!
2. Санаторий
Виктор вышел на улицу и зажмурился от ударившего в глаза яркого солнечного света. Резвый лабрадор Пенни изо всех сил тащил его вперед, в свой любимый парк с прудом, но Виктор потянул поводок на себя, чтобы слегка умерить пыл любимой собаки. Он не спеша вытащил из нагрудного кармана солнцезащитные очки и тщательно протер их носовым платком.
– Ты уже пошел, дорогой? – послышался из кухни звонкий голос жены. – Слишком долго не гуляй, тебе нельзя переутомляться. Приходи к обеду, слышишь?
– Да, слышу, золотце, – откликнулся Виктор. – Не волнуйся, мы только в парк и обратно.
Пенни начал жалобно скулить, умоляя своего хозяина поскорее отправляться к заветному пруду. Виктор улыбнулся и дружески кивнул псу.
– Какой нетерпеливый ты у меня! Не торопись, наплаваешься еще в своей луже.
Поправив очки и бейсболку, Виктор побрел по тихой улице по направлению к парку. Было раннее субботнее утро, и тихий аризонский городок с красивым названием Лоун‑Сайпресс[2] постепенно пробуждался ото сна. Виктор с улыбкой кивнул своему соседу, красноносому механику Джеку, который выкатывал на лужайку газонокосилку. Затем приветливым кивком поздоровался с другим соседом – барменом Сэмом, который сидел на своей широкой веранде и неспешно попивал утренний кофе. Мимо пробежала толстушка Несси, которая безуспешно пыталась сбросить лишние килограммы, изматывая себя беговыми тренировками.
Завернув за угол, Виктор нос к носу столкнулся с пожилой незамужней дамой, мисс Пэддингтон, которая в этот час всегда направлялась в сторону церкви.
– Доброе утро, мисс Пэддингтон, – вежливо поздоровался Виктор.
– Доброе утро, – ответила дама, натянуто улыбнувшись.
«Все как обычно, по часам и минутам, – подумал Виктор, продолжая путь в парк. – Интересно, изменится ли тут что‑нибудь лет через десять или двадцать?»
Виктор настолько привык к безмятежному, однообразному быту маленького городка, к размеренному ритму его ежедневной жизни, что ему страшно было даже представить какие‑то резкие перемены в этом устоявшемся порядке. Если бы в эту минуту он не встретил бегущую по тротуару Несси или направлявшуюся в церковь набожную мисс Пэддингтон, то он бы наверняка почувствовал какой‑то дискомфорт или даже легкую тревогу.
Ему нравилась такая жизнь. Веселая собака, любящая жена и спокойные соседи – что еще нужно для достойной старости? В конце концов, в его прошлой жизни было столько стрессов и волнений, столько утомительной нервотрепки, что он заслужил немного покоя на ее финальном этапе.
[1] Прочь с моей лужайки! (англ.)
[2] Lone cypress (англ.) – одинокий кипарис.
