Огонь наших сердец

– Тебя кто учил играть? – не выдержал он начала грустной песни о вселенской несчастной любви в исполнении писклявого и одновременного гнусавого девчачьего голоса.

– Сама. Нахожу в ютубе уроки и учусь, – с гордостью заявила мелкая.

– Может быть, в школу музыкальную запишешься? – спросил он.

– Да ну‑у‑у‑у, – проныла Алёна. – Я так.

– Так, значит, так, – улыбнулся Пашка. – Хочешь, научу нескольким приёмчикам?

– Умеешь? – Алёна посмотрела на Пашу с подозрением.

– Обижаешь! – засмеялся тот в ответ. – Три класса музыкалки, – не соврал он.

Умолчал лишь, что эти три несчастных класса он занимался из‑под палки, опасаясь отцовского гнева, который, конечно, музыканта в сыне не видел, но был уверен, что ребёнок должен быть занят чем‑нибудь полезным, а не шляться без присмотра, пока родители на работе.

В их районе, как назло, были только бальные танцы, кружок мягкой игрушки, гимнастики, да музыкальная школа. На бальные танцы маленький Пашка, считавший себя мужиком во всех смыслах, не пошёл бы и под страхом отцовского ремня, так что, музыкалка показалось меньшим из зол.

Как только ему разрешили одному покидать родной микрорайон, он покончил с ненавистным сольфеджио и перебрался в футбольную секцию, после на карате, к пятнадцати же годам решил, что все эти дополнительные занятия – ерунда, яйца выеденного не стоящая. Свой путь он давно выбрал и решения своего с тех пор не менял. В двадцать девять лет Пашка тоже не собирался изменять себе и своему выбору.

Долго пытался настроить расхлябанные струны, кое‑как справился, начал показывать, учить. Алёнка внимала, перехватывала гриф, тянула гитару на себя, пыталась повторить, потом не выдержала, потребовала что‑нибудь спеть.

Пашка спел, предварительно подмигнув Марине. Зачем подмигнул, сам не разобрался. Вдруг, без всякой причины, почувствовав себя молодым, лёгким на подъём, дурным, как студенты рядом, которых он с Амгаланом должны вытащить из задницы, куда они с энтузиазмом, присущим идиотам, забрались.

Эх, Пашка, ведь и он лез в такой зад, подмигивая девятнадцатилетней студентке – красивой, а главное – хорошей. Хоро‑шей.

Деревня, тайга, Сибирь, вот это – свобода, вот это – happy. Ёлки, волки, грибы, фуфайка, штаны с начёсом и кеппи. Вот это счастье, вот это в натуре happy…

 

Глава 7

 

Разбудили нас ни свет, ни заря. Восход только‑только начал окрашивать верхушки деревьев, а Павел и Амгаланом нас разбудили, командой: «Подъем, молодёжь!»

Полусонные, мы умылись, кое‑как позавтракали, взяли рюкзаки, выстроились, с тоской глядя на оставшиеся вещи, которые сложили кучкой на краю луга, недалеко от тропинки к реке, чтобы при случае забрать. Представится ли такой случай, естественно, никто знать не мог.

Лично я предпочла расстаться со своими вещами навсегда, чем хотя бы ещё раз отправиться в эти места. Вообще любые, где есть намёк на «лоно природы». Отныне парк культуры и отдыха с ровными аллеями, ухоженными газонами и клумбами – мой предел.

Выстроились в две шеренги, почти как на физкультуре. Почему ко мне пришла такая ассоциация, не знаю, но я нервно засмеялась от неё. Действительно, одно и то же!

– Марин, не волнуйся, – сказал Павел, глянув на меня, нахмурив брови.

– Постараюсь, – пообещала я заранее невыполнимое.

На самом деле я боялась, до одури трусила. Вместе с утренним туманом пришёл сизый дым, который быстро рассеялся, но всё равно успел напугать почти до икоты. Если накануне я послушала Никиту и проигнорировала собственную тревогу, то последние сутки показали, что пожар – это не шутки.

Не стало Мамукана, погибли люди, возможно, те, с кем мы совсем недавно общались, может быть, родственники Алика. Сколько ещё населённых пунктов больших и малых, сколько гектаров леса сгорело, сколько живых существ сгинуло в огне? Стать одной из них, лишиться жизни, не хотелось совсем.

Выстроились мы просто. В «команде» Павла Кононова стояла я, рядом Дашка, вцепившаяся в драгоценного плюшевого зайца и почти пустой рюкзак. Уверена, она выложила всё, кроме косметики, которую вообще непонятно зачем потащила в лес. Косметика у Даши была только брендовых, запредельно дорогих фирм, для простой студентки – почти целое состояние. Рядом топтался Никита, накинув на плечи два рюкзака – свои и полусонной Алёнки, которая даже не расчесалась спросонья. Гитару Алёнка перевесила через плечо.

Рядом с Амгаланом стояли сонный, помятый Макс, встревоженный не на шутку Алик с синими кругами под глазами и, мне показалось, что со следами слёз, но ведь не спросишь в лоб. Наши неразлучники Тим и Настя, последняя жалась к своему парню и поминутно всхлипывала.

– Сырость отставить, – дружелюбно отреагировал Амгалан. – Не вижу причин для волнений. Пройдёмся чуток, покатаетесь на вертолёте, потом ещё вспоминать будете, – подмигнул он Насте. – Успокой её как‑то, – шепнул он Тиму. – Не дело это… не дело…

– Неравномерно как‑то, – сказал Павел, оглядев наши нестройные ряды.

Действительно, у Амгалана в подопечных три парня и Настя, а у него – наоборот, три девушки, причём одной двенадцать лет, и Никита.

В этот момент я не на шутку испугалась, что меня отправят к Амгалану. Нет, я вовсе не сомневалась в его компетенции, одно то, что человек прыгает с парашютом в тайгу, а потом живёт там днями, неделями, иногда месяцами, туша огонь, вызывало безусловное уважение, но хотела я быть рядом с Павлом.

Хотела, и всё тут, даже разбираться не собиралась – почему. С Павлом мне было спокойней. С ним я ощущала себя в безопасности, хотя бы относительной.

– Я с тобой! – не выдержав, взвизгнула я, подскочив к Павлу. Паше, как он просил себя называть.

– Хорошо, Марин, не беспокойся, – ответил он, глянув на меня с жалостью, а может, мне просто почудилось.

Вообще, короткие взгляды Паши меня дезориентировали. Я не понимала их, не могла считать. Списала на собственный страх и общую нервозность, на появившийся интерес. Впервые в жизни мне понравился парень, вернее сказать, мужчина, и это оказалось совсем не вовремя и вообще, как‑то странно, не так, как я себе всегда представляла.

Ничего особо воздушного, волшебного, сказочного, никаких пузырьков лимонада в животе, бабочек, ничего романтичного. Лишь сердце начинало колотиться быстрее, когда смотрела на него, и особенно, когда он на меня. В такие мгновения растекалось по телу возбуждение, которое было совсем не к месту, больше смущало, чем волновало. Я словно ступала на запретную территорию, на которой меня не ждали, не рады мне.

К тому же, наши потенциальные отношения, мысли о которых терзали меня всю ночь, были бесперспективны. Я отлично понимала, что Павел Кононов – взрослый человек. Не знала, есть ли у него семья, жена, дети, – спросить так и не удосужилась, вернее, постеснялась – но вряд ли он коротал время в одиночестве, поглядывая сериалы.