Осень в Сокольниках

Они поднялись на второй этаж особняка. Что здесь было в те далекие годы, когда домом владел генерал Сухотин, можно было представить, только запасшись могучей фантазией, свойственной, пожалуй, одному лишь Жюлю Верну.

Зал, который раньше именовался каминной гостиной, напоминал декорацию к фильму об обороне Сталинграда. Окна с выбитыми стеклами, на стенах шесть дыр от медальонов, остатки камина напоминали снарядную воронку.

– Да. – Вадим взял Славского под руку, – пока это лишь напоминает музей.

– Вы должны были сюда прийти зимой. 1 декабря мы собирались открыть экспозицию. Собирались.

Славский подошел к размонтированному камину, хлопнул ладонью по стене:

– Здесь был фарфоровый камин, подражание Ватто. Работы французского мастера Жюля Пино. Мы разобрали его и должны были отвезти на реставрацию. Шесть медальонов работы Лимарева. Их должен был реставрировать я. Первичную обработку начал прямо в этой комнате.

– Теперь слушайте, что я скажу, – Фомин достал платок, вытер голову, – кто‑то усыпил сторожа и забрал картинки эти настенные. Причем ни одного отпечатка не оставил. В протоколе осмотра места происшествия указаны следы. Точно такие же, как при ограблении квартиры и дачи академика Муравьева. Преступники надевали на ноги полиэтиленовые пакеты. Так?

– Так, – нехотя ответил Симаков.

– Значит, приехали на машине, сторожа опоили «лапинкой», взяли картинки и ушли. А потом смотри. В соседней комнате лежала керамическая плитка. Где она лежала, гражданин Славский?

Художник прошел в соседнюю комнату, хлопнул ладонью по печке‑голландке:

– Здесь. Прямо здесь.

– Так, Симаков. – Фомин подошел к Славскому. – Вот здесь эксперт, согласно протоколу осмотра места происшествия, зафиксировал следы ботинок с характерной деформацией каблука на правой ноге. Так?

– Так, – мрачно ответил Симаков.

– Те же следы обнаружены на лестнице и потом на влажной земле. Так?

– Ну и что?

– А вот что: следы, обмотанные полиэтиленом, практически смыты дождем. Так?

– Да что вы заладили: «так» да «так».

– А то, Симаков, что керамическую плитку выносили позже. Кто‑то другой. Этот другой увидел взломанную дверь, поднялся, сложил плитку в мешок и уволок, потом сделал несколько ходок, вывозил на тележке решетки и ковку. Вот отсюда и следы велосипедных колес в протоколе осмотра. Тележка была на этих колесах. Такие мои соображения. Тут уж не сердись, Симаков.

Симаков отошел к окну, достал сигарету, закурил.

Все молчали.

Вадим посмотрел на Фомина. Старший инспектор по особо важным делам смотрел в спину Симакова сочувственно, без тени превосходства. Он сделал свое дело – выдвинул версию. Фомин был опытный сыщик. Точно так же лет десять назад он напрочь перечеркнул стройную и весьма убедительную версию самого Вадима, когда раскрывали ограбление склада ювелирной фабрики.

– Товарищ Славский, вы, пожалуйста, оставьте нас, – сказал Орлов.

Художник понимающе кивнул и пошел к лестнице.

– Ну что же, Симаков, пока у нас есть две версии – ваша и Фомина. Откровенно, я больше склонен доверять второй. Теперь так: кто такой Хоттабыч?

– Силин Петр Семенович, проживает: 3‑й Зачатьевский переулок, дом 3, квартира 26. Ранее судим дважды. Первый раз по 122‑й и по 206‑й, части первой. Три дня не был дома. На квартире засада, – повернулся к Вадиму Симаков.

– Так, любопытно. Отпечатки пальцев, размер обуви?

– Соответствуют обнаруженным на месте преступления.

– Да, конечно, Симаков, у вас все прекрасно складывается. Версия отличная: взял Хоттабыч, то бишь Силин. Кстати, где он может быть?

– Жена говорит, что два дня не ночует дома, товарищ подполковник, – сказал Саша Крылов.

– Раньше с ним такое бывало?

– Да. Он запойный, даже на принудительном лечении был.

– Так что же, Крылов, важнейший фигурант по делу где‑то пьет, а мы ждем.

Инспектор покраснел.

– Он делает все, что может, товарищ подполковник, – вмешался Симаков, – активный розыск начат вчера.

– Так, – Вадим усмехнулся, – приступим к нашим играм. Тем более что в отделении нас ждет следователь горпрокуратуры товарищ Малюков. Ты, Симаков, отправь к нему на допрос реставраторов, а мы пока сыск учиним. Потому как техника техникой, а нашего брата ноги кормят. Симаков, в протоколе осмотра места происшествия сказано о какой‑то рубашке?

– Рваная рубашка с номером прачечной.

– Что сказали эксперты?

Симаков достал блокнот.

– Рубашка французская, предположительно фирмы «Диор».

– Киреев и Хоттабыч вряд ли могли позволить себе одеваться из этого дорогого дома. Реставраторы?

– Славский сказал, что купил бы с удовольствием, но достать не может. У других нет.

– Номер?

– 52427.

– Что предприняли?

– Проверяем прачечные нашего района.

– Жаль мне вас, но придется проверять все прачечные города. Этим займутся Фомин, Стрельцов и Крылов. Калугин, ваше дело – коллекционеры и комиссионки.

– Одному трудно, Вадим Николаевич.

– Я договорился с РУВД, вам дадут инспектора. Мы с Симаковым Силина поищем. Симаков займется машиной. Следы протектора есть. С Богом.

В кабинете Симакова было прохладно и темновато.

Огромная липа росла почти вплотную к стене, и ветви ее по‑хозяйски расположились на подоконнике открытого окна.

– Хорошо у тебя, – сказал Вадим, – прохладно и свежо, как осенью.

– Мне начальник говорит: обруби ты эти ветви, Симаков, – капитан улыбнулся, – а я не хочу. Зимой, конечно, темновато, зато летом!.. Особенно после дождя. Запах как дома.

– А ты откуда?

– Я из Зарайска. Бывали?

– Не приходилось.