Осень в Сокольниках
– Городок у нас маленький, зеленый. Старый городок. Я сейчас чай сделаю.
Симаков достал из стола кипятильник, налил из графина воды в чайник.
Вадим снял пиджак, расстегнул наплечный ремень оперативной кобуры, положил оружие на сейф.
В дверь постучали.
– Заходите! – крикнул Симаков.
В кабинет вошел молоденький лейтенант. Был он весь наутюженно‑чистенький, розовощекий, на ладном кителе сиял новый значок об окончании средней специальной школы милиции.
– Лейтенант Гусельщиков, – бросил он руку к козырьку.
– Это участковый, Вадим Николаевич, он 3‑й Зачатьевский обслуживает. Ты, Гусельщиков, доложи товарищу подполковнику о Силине.
Лейтенант повернулся по‑строевому к Вадиму и еще раз козырнул.
– Вы садитесь, лейтенант, – Вадим хлопнул ладонью по стулу, – садитесь и рассказывайте все, что вы знаете об этом замечательном человеке.
Гусельщиков строго свел мохнатые брови, посмотрел на подполковника укоризненно.
– Ничего замечательного в гражданине Силине нет. Пьяница, тунеядец, бытовой хулиган. Я с него несколько подписок об устройстве на работу брал.
– Ну и как?
– Устраивался. Месяц поработает и уходит. От пьянства его лечили. Ничего не помогает, антиобщественный тип.
Гусельщиков расстроенно смотрел на подполковника из управления. И весь его облик говорил, что, дескать, он, участковый инспектор, вины с себя не снимает, а даже, наоборот, готов отвечать за всякого, кто не хочет жить по‑людски на его территории.
– А где он может быть сейчас?
– Я, товарищ подполковник, регулярно все их точки обхожу.
– Это что же за точки?
– Места, где вся пьянь собирается. Дружинников сориентировал, общественность.
– Подожди, подожди, Гусельщиков, ты меня в отношении их алкогольной географии просвети.
– Во‑первых, пивная‑автомат, во‑вторых, они у магазинов в Дмитровском переулке и на Кропоткинской кустятся, ну и, конечно, во дворе дома 7, там пустырь, лавочки, вот там и распивают.
– Значит, там и есть их «клуб пытливой мысли»?
Симаков засмеялся.
Лейтенант строго, с недоумением посмотрел на Вадима.
– Там клуба нет, товарищ подполковник, там безобразие одно.
– Это я шучу, шучу, Гусельщиков. А с кем он дружит?
– Кто?
– Силин. Хоттабыч этот.
– Да откуда у него друзья, так, собутыльники.
– А с кем пьет чаще всего?
– С кем придется.
– Ну ладно, Гусельщиков, чаю хотите?
Лейтенант опять с недоумением посмотрел на Вадима. Он никак не мог понять, шутит подполковник или нет.
– Я уже завтракал, товарищ подполковник. Я могу идти?
– Идите.
Лейтенант повернулся через левое плечо. Повернулся четко, видимо, в армии он был отличным строевиком, и вышел.
– Он парень хороший, старательный, службу несет отлично, – сказал Симаков, заваривая чай.
Над старым фаянсовым чайником с отбитой ручкой поднялся ароматный парок.
– Запах чувствуете? Это я для вкуса чебреца добавляю. Трава такая, мне ее один парнишка из Ростова присылает, вкус необыкновенный у чая.
– Строгий он очень, Гусельщиков ваш. Строгий и четкий, как устав.
– А разве плохо?
– Нет, почему же. Плохого ничего нет. Только у нашей службы одна особенность есть, Симаков, мы с людьми работаем, поэтому деятельность наша простирается в сфере душевной.
– У него на участке этих душ, Вадим Николаевич, тысяч пять. В каждую не влезешь.
– А я его не призываю лезть в каждую. Но вот каждого, кто на пустыре пьет, он должен изучить досконально.
– Молодой он…
– Ты, Симаков, видно, считаешь, что преступники на это скидку делают, на возраст. Наливай чай, да пойду я.
– Куда?
– Тряхну стариной, займусь личным сыском.
– Да вроде вам не с руки, все же начальник отдела МУРа.
– Слушай, Симаков, ты приключения читать любишь?
– А кто их не любит читать?
– Любят все, только не все сознаются.
– А почему вы меня спросили?
– Так, к нашему разговору о должностях. Шерлок Холмс вошел в историю как сыщик, а не как руководитель.
– Зато Мегрэ был комиссаром, вроде как вы начальником отдела.
– Твоя правда, Симаков, но ведь и он занимался личным сыском. Давай мне адрес Силина.
Калугин поехал в управление. Пока его старенький «москвич» бежал по Бульварному кольцу, он прикидывал возможные варианты поиска. Майор знал Орлова, ценил его как отличного работника и ценного оперативника, но вместе с тем он прекрасно понимал, что ограбление особняка лежало вне сферы служебных устремлений подполковника. Калугин на месте преступления внимательно следил за Вадимом и видел, что руководитель группы ведет поиск, безусловно, правильно, но все же хищение антиквариата имеет свою, определенную специфику, и если первичное действие – ограбление – как таковое вполне идентично любому другому преступлению, то заключительная фаза – сбыт – имеет совсем иные формы. Золотые украшения, драгоценности, меха, стереофонику сбыть вообще‑то нетрудно. Есть много желающих приобрести это в теплых краях, да и не только там. А вот медальоны Лимарева может купить не каждый.
Даже коллекционеры‑фанатики не пойдут на это.
Они дорожат своим добрым именем. Значит, медальоны брали для продажи, как говорят фарцовщики, «за бугор», то бишь за границу.
В том, что это так, Калугин не сомневался ни на одну секунду. Он слишком долго работал по антиквариату и точно знал, как из страны исчезают редчайшие ценности.
