Осколки фамилии

Таких мелочей накопились сотни, хоть они были неприятными, но скорее удивляли, чем пугали. Однако зачастую Харви снилось, как мучительно умирали ее близкие, чаще всего это были родители, а она ничего не могла сделать, была абсолютно беспомощна. Девочка просыпалась вся мокрая, в ледяном поту, и боялась открыть глаза, думая, что все это правда. А потом, едва успокоившись, поскольку это был лишь сон, Харви вспоминала, насколько пророческими были ее кошмары, и начинала биться в тревоге.

Она не могла никому рассказать об этом, потому что боялась непонимания или того, что ее истории примут за выдумку. И вновь оказывалось так, что Харви становилась единственно ответственной за жизнь своих родителей. Она начала учиться управлять своими снами‑кошмарами. Когда снился очередной ужас, детали которого хоть немного напоминали реальную жизнь, а значит, могли случиться в действительности, Харви делала все, чтобы изменить ситуацию. Если снился сон про то, что кофта мамы должна упасть с плечиков и разорваться в тот момент, когда кто‑то начинает сдвигать створку шкафа вправо, Харви, едва проснувшись, бежала к шкафу и снимала кофту, складывала ее и клала в стопку с майками, в ту часть шкафа, где створка могла быть сдвинута только влево. В итоге мама носила эту кофту еще долгое время, пока не выбросила. Харви чувствовала сильную моральную усталость, пытаясь не допустить ни одного плохого события, но они все равно продолжали случаться.

Все эти переживания и родительские сцены вкупе с их попытками перебить негатив яркими подарками раскачали маятник настолько, что Харви поняла, как жить в борьбе с несчастьем и как наслаждаться мимолетному и быстро ускользающему моменту яркого счастья, а вот как жить спокойной тихой семейной радостью каждого дня, так и не поняла, не на чем было учиться.

 

Глава 3. Бабушка – magistra vitae est* (*наставница жизни)

 

Свет наполнял Харви каждый день. Этим светом была бабушка, которую интересовали мельчайшие подробности существования Харви, она надеялась внедриться во все стороны ее жизни и заполнить собой каждую из них. Возможно, для кого‑то такое вмешательство было бы чрезмерным, но Харви видела в нем ту участливость, которая свидетельствовала о заинтересованности, то есть о том, что она была бабушке небезразлична. Словно подтверждение, что Харви всегда в бабушкиных мыслях, что они всегда рядом друг с другом.

С бабушкой они смеялись по пустякам до боли в животе, разговаривали обо всем на свете, практиковали совместные шалости и хулиганства, с удовольствием разделяли хлопоты. Бабушка абсолютно самоотверженно отдавала Харви всю себя, создавая для ее существования почти идеальные условия, хотя у нее была своя семья, которая также требовала много участия. Люди разные, а идеальные методы воспитания для каждого свои, хоть базовые принципы всегда неизменны. Для Харви бабушка была образцом, и главным образом потому, что девочка видела в ней человека со всеми слабостями и несовершенствами, меркнущими перед светлой душой, большим любящим сердцем и острым умом. Наверное, одно то, что Харви не страшилась прямо смотреть на все недостатки бабушки, и делало ее тем уникальным человеком, которому не страшно довериться, ведь знаешь наверняка: бабушка не предаст. В том, что касалось доверия, для Харви не было ничего важнее уверенности, что человек абсолютно не склонен к предательству, а этого низменного качества среди всего набора человеческих слабостей у бабушки не было.

Харви от рождения, несмотря на ломающие обстоятельства, имела стальной стержень внутри и мягкую плоть снаружи, а потому властную модель воспитания бабушки Харви воспринимала исключительно как то, что бабушка ставила ее на один уровень с собой, разговаривала на равных и доверяла, как взрослому человеку. Однако мама Харви, будучи более мягкой от природы, часто жаловалась, что бабушка давила на нее. Если Харви чувствовала себя с бабушкой раскованно, но общалась с пиететом, то мама говорила, что боялась бабушку, а потому была рада однажды вырваться из‑под ее контроля. Такое разное восприятие одного и того же человека ставило Харви в тупик, потому что означало: либо для каждого ребенка существует свой «идеальный взрослый», либо под влиянием сложных жизненных условий бабушка в детстве мамы могла быть менее нежной, заботливой и более принципиальной, чем с Харви. Так или иначе, Харви любила в бабушке все и, даже сердясь на нее, позволяла себе раздражаться искренне, без оглядки на ее пороки и возможное неодобрение. Для Харви бабушка была образцом того самого человека, которого, вероятно, задумал господь, создавая весь этот вышедший из ее контроля проект «Человечество». Или же тем самым редким человеком, в чьих жилах текла лишь кровь Сефа, а потому, за неимением лучшего, бабушка была эталонным примером для подражания.

Когда однажды мама Харви спросила своего отца, дедушку Харви, за что тот полюбил бабушку, он без раздумий ответил: «За ее принципиальность!» И хотя Харви считала, что излишняя принципиальность может нанести серьезный вред и тому, чьей чертой является, и окружающим, она прекрасно понимала дедушку. За стойкость, за несгибаемые жизненные позиции, за смелость – вот за эти качества можно было полюбить бабушку. Вообще их отношения с дедушкой всегда были прежде всего нежными, они могли ссориться и иметь разногласия, но при этом всегда оставались командой и не переставали заботиться друг о друге. В череде бытовых проблем и ежедневной рутине Харви иногда казалось, что бабушка не так сильно любит дедушку, как он ее. Но ее сомнения окончательно развеялись, когда у них с бабушкой состоялся разговор по итогам совместно просмотренного фильма.

– Бабушка, это так грустно – мучиться от безответной любви. Уж если на то пошло, лучше жить с тем, кто любит тебя, а ты его нет, чем с тем, кого любишь безответно.

– Ну что ты, Харви, невозможно жить с кем‑то не любя, это очень серьезное испытание, это, в общем‑то, не жизнь. Конечно, всегда лучше, когда твое сердце любит, пусть даже безответно. Сама любовь – это очень светлое чувство.

Зная бабушкину принципиальность, глупо было допускать мысль, что она бы разделила с дедушкой жизнь, если бы он не был для нее партнером, не был бы ее той самой второй половиной. И несмотря на то, что бабушка не всегда открыто демонстрировала свои чувства, дедушка знал: она не просто любит его, она любит и уважает все, что связано с ним: их семью и друзей, его увлечения и таланты, его право оставаться самим собой, невзирая на обстоятельства. А дедушка никогда не переставал открыто восхищаться своей женой, своей семьей, он умел ценить то, что имел. Харви часто думала о том, что ее бабушка и дедушка достойны того, чтобы о них написали роман.

Но бабушка была не единственной радостью, дающей Харви дышать. Еще была художественная школа, которая поддерживалась исключительно мамой, как бы странно это ни звучало. К такой неожиданной поддержке мамы Харви относилась с большой благодарностью и еще бо́льшим удивлением. Пока Харви не начала осознавать, что художественная школа – это бегство от реальности не только для Харви. Посещение, как ласково было принято называть, «художки» означало для мамы, что каждый день после работы нужно ехать за Харви в школу и ждать окончания занятий. Мама была только рада любым предлогам, чтобы как можно меньше времени проводить дома, поскольку там ее ждали бытовые обязанности, которых она избегала любыми способами, перекладывая почти все на плечи бабушки. А самое главное – возвращение домой означало столкновение с проблемой пьяного мужа, проблемой, которая оказалась маме Харви не по зубам.