Осколки фамилии

Харви не опускала руки, надеясь, что однажды сможет подобрать ключ к решению этой проблемы. А до тех пор ей приходилось с горечью замечать, как, например, папа среди ночи вставал с кровати, тихо и даже комично крался на кухню, доставал там бутылку водки и делал глотки прямо из бутылки, содержимое которой после каждого сделанного глотка звучно ударялось о дно. Папа Харви крался после этого обратно, довольный своей выходкой. И так он делал несколько раз в течение ранней ночи. Мама Харви недоумевала, отчего отец уже с утра будто нетрезв и ужасно раздражителен. Харви не объясняла маме, в чем причина, жалея ее, ведь она все равно не смогла бы ничего сделать.

Иногда, казалось, до мамы Харви доходила вся бедственность складывающегося вокруг нее мира. Тогда она сидела грустная, будто мадонну для своей скульптуры «Пиета» Микеланджело создал с нее. Удивительным казалось то, как часто образ Девы Марии у художников разных школ и эпох был словно списан с мамы Харви, видимо, также хранившей в себе загадку и скорбь по будущим событиям. В те моменты, когда мама Харви вот так печалилась, не на публику, не для того, чтобы вызвать жалость, а искренне, обращаясь с горем внутрь себя, сердце Харви сжималось. Из всех перипетий, унижений, скандалов и холодности сложнее всего Харви было переносить эту скорбь, ложившуюся на прекрасное лицо ее матери, делая его черты еще тоньше и выразительнее. Харви готова была предпринять все, чтобы видеть его таким как можно реже.

Трепет, ощущаемый внутри, перед величием родителей ложился дополнительным бременем на сердце Харви, потому что ни один ее успех не ставился ими хотя бы в малейшее сравнение с собственной грандиозностью. И, наверное, думала Харви, я – лишь дополнительное разочарование в череде их и без того серьезных проблем. Несмотря на признание всех сильных и изумительных сторон ее родителей, Харви вдруг однажды четко осознала, что не испытывает к ним никакого уважения. Это осознание напугало ее, прежде всего отсутствием ориентиров в этой жизни. Хотя одна путеводная, нежно горящая звезда у нее все‑таки была – бабушка.

Харви с бабушкой вместе ехали в художественную школу и по дороге обсуждали то, что сейчас, когда все дети в художке взрослеют, начинается деление на группы друзей и врагов, причем эти группы могут меняться под влиянием непредвиденных обстоятельств. Бабушка напомнила Харви об уважении к себе, а значит, о том, что вне зависимости от того, с какой группой тебе приятней проводить время, никогда не стоит обсуждать других людей. Обсуждая, мы судим, но имеем ли мы на это право, если сами несовершенны? Намного ли порочней наши враги наших друзей? Или дело не в пороках, а в тех сильных качествах, которые заставляют нас тянуться к определенным людям? На нашей планете значимый процент сторонников мнения, что грешен каждый, кто приходит в этот мир, то есть грех – то, что нас всех объединяет, уравнивает. А отличают нас прежде всего наши сильные стороны, наши таланты, наше умение в чем‑то быть лучше, чище и отзывчивее, чем другие. Тогда и внимание обращать стоит исключительно на уникальное добро в человеке, а зла хватает в каждом. Бабушка сказала, что в любом возрасте и почти в любой компании единственно допустимо говорить только о хороших сторонах человека. Так ты прежде всего проявляешь уважение к себе.

После этого разговора Харви в очередной раз отметила, каким глубоким уважением преисполнена к бабушке за неиссякаемое добро в ней, и с сожалением подумала о том, что, жаль, столь наполняющие души разговоры так редко случаются с родителями. Разговоры, в которых открываются истины и передаются секреты, что уберегают от неверного шага. Возможно, если бы у ее папы была такая бабушка, он никогда бы не выбрал путь в бездну.

Слушая бабушку, Харви все больше убеждалась в том, что почти все основы уважающего себя человека сводятся к тому, способен ли ты сказать то, что говоришь за спиной, человеку прямо в лицо. Это замечательная и легкая проверка очень помогала Харви не сожалеть о сказанном. Она представляла себя танцором, которому, чтобы сделать красивое вращение, надо прежде всего не отрываясь смотреть зрителю в лицо. Да, тело крутится, живет, руки могут быть в разных положениях, нога опущена или поднята, количество оборотов также меняется от контекста, но голова и прежде всего глаза устремлены вперед, они зафиксированы, они честны. И все вращение делается усилием стопы, не замахом ноги или рук, а именно тончайшей настройкой стопы, которая держит баланс всего натянутого, как струна, тела. Стопа, твердо стоящая на земле, – баланс, а прямой взгляд – само вращение. Такой пируэт поражает своей легкостью, виртуозностью, в нем нет расхлябанности и растерянности. Именно на такое вращение приятно смотреть зрителю, и такое вращение позволяет танцору не терять равновесие, плавно и естественно продолжать свой танец.

Папа Харви был одаренным танцором, чей дар так никогда и не раскрылся, не проявил себя, а потому год от года лишь угасал. Ему были свойственны рассуждения о вечном и любование природой, музыкой, иначе говоря, он был романтиком. Порою он приходил к Харви и бросал несколько фраз о том, что могло волновать его дочь в конкретный момент. Глаза было вспыхивали огнем, он начинал мечтать, проникновенно рассуждать, но затем словно робел, что было ему абсолютно не свойственно, и замолкал. После чего уходил, закрывая за собою дверь. Определенно в нем чувствовалась нужда вести такие разговоры, но стены, которые он сам сложил изнутри, не давали ему возможности открыться. Сейчас, по прошествии более двадцати лет, Харви осознала, что духовную близость с другим человеком отец считал проявлением слабости. Хотя, конечно, все с точностью наоборот: только сильный не боится раскрыться, потому что, раскрываясь перед другими, вынужден и сам взглянуть на свою изнанку. А каким бы одаренным ни был папа Харви, увязать все таланты вместе и протанцевать как единую историю ему не удавалось.

Бабушка Харви была талантливым танцором жизни, будто свыше награжденная тайным пониманием, как правильно делать движения. И не менее талантливым маэстро, способным передать свои знания всем, кто оказывался в ее окружении и начинал танцевать рядом. Харви взрослела, становилась все менее зависимой от постоянного присутствия бабушки, но это никак не отражалось на их связи, на их отношениях, выстроенных на прочном фундаменте любви и заботы.

Когда Харви исполнилось тринадцать, обстоятельства сложились так, что дедушке пришлось уехать по работе очень далеко, а вместе с ним уехала и бабушка. Харви провожала их в аэропорту с тяжелым сердцем, отпуская единственную точку опоры, которая у нее была. Переоценить значение таких людей‑атлантов в нашей жизни невозможно. Только благодаря бабушке Харви могла, несмотря ни на что, считать себя счастливым человеком. Ведь именно с ней она была абсолютно беззаботной, могла говорить почти все, что приходит в голову, если чувствовала порыв, прижималась к ней, ожидая не подлости в ответ, а лишь безмолвных и нежных объятий. И Харви всегда знала, что если станет совсем трудно и тяжело, она спрячется за хрупкую спину невысокой бабушки или прижмется к груди, и никакие беды не смогут там ее достать. Бабушка – неприступная стена Харви, чьи ворота всегда открыты, но в случае необходимости они захлопнутся и выдержат любое сражение.

Теперь бабушка уезжала. Харви сложно было это принять. Там, в аэропорту, обняв бабушку еще раз и отпустив в зону паспортного контроля, Харви собрала все силы и настроилась на жизнь без помощи и поддержки, пообещав себе, что до тех пор, пока бабушка не вернется, она ни разу не будет сравнивать жизнь с ней и без нее. Харви просто пойдет вперед, не оборачиваясь, позволяя себе только теплые воспоминания.

На самом деле Харви оставила себе кое‑что еще. Приехав домой из аэропорта, она нашла в своем шкафу халат, в который бабушка иногда переодевалась у Харви дома, взяла его в руки и вдохнула родной аромат заботы. Странно, Харви ожидала, что подступят слезы, но вместо этого пульс замедлился, комната стала казаться светлее. Бабушка даже из самолета, на расстоянии десяти тысяч километров от земли, мчась на скорости около восьмисот километров в час, нашла способ наполнить жизнь Харви светом и заботой. Этот халат Харви не стирала все годы, пока бабушка с дедушкой были в командировке, украдкой вдыхая родной запах.