Отдел убийств: год на смертельных улицах

В дверях комнаты отдыха стоит напарник Уордена со страничкой из блокнота в руках. Рик Джеймс на десять лет младше Дональда Уордена и лишен его чутья и смекалки, но, с другой стороны, в этом мире с Уорденом вообще мало кто может потягаться. Он работает с напарником моложе, потому что Джеймс в состоянии осмотреть место убийства и написать хороший членораздельный рапорт, а сам Уорден, при всех талантах, лучше мозги себе вышибет, чем просидит два часа за пишмашинкой. В приступы хорошего настроения Уорден считает Джеймса достойным проектом – подмастерьем, которому можно передать знания, обретенные после четверти века в полиции.

Здоровяк медленно поднимает взгляд и видит страничку в руке молодого напарника.

– Это что?

– Это вызов, детка.

– Мы не выезжаем на вызовы. У нас задание.

– Терри говорит, надо ехать.

– Что там?

– Убийство.

– Я больше не занимаюсь убийствами, – саркастично отзывается Уорден. – Отныне ко мне только с долбаной полицейской стрельбой.

– Да ладно тебе, детка, пошли зарабатывать.

Уорден опустошает кружку с кофе, бросает в банку окурок сигары и на секунду‑другую разрешает себе поверить: все‑таки есть жизнь после Монро‑стрит. Затем идет к вешалке.

– Не забудь пистолет, Дональд.

Здоровяк впервые улыбается.

– Я его продал. Заложил на Балтимор‑стрит за дрель. Где там твое убийство?

– Гринмаунт. Квартал 3800.

Сержант Терренс Патрик Макларни наблюдает, как двое детективов собираются на выезд, и довольно кивает. Со времен Монро‑стрит прошел уже месяц, и Макларни хочется, чтобы его люди вернулись в ротацию и отвечали на вызовы. Главное – потихоньку, чтобы начальство не подумало, будто спецгруппа по Монро‑стрит зашла в тупик. Если повезет, рассуждает Макларни, Уорден поймает убийцу по этому вызову, и административный лейтенант перестанет проедать плешь из‑за дела Скотта.

– Наряд выезжает, сержант, – говорит Уорден.

В лифте Рик Джеймс крутит ключи от машины и смотрит на свое размытое отражение в металлических дверях. Уорден следит за загорающимися кнопками.

– Макларни‑то какой довольный, видел?

Уорден молчит.

– Ты сегодня медведь больше обычного.

– За рулем будешь ты, засранец.

Рик Джеймс закатывает глаза и смотрит на напарника. Он видит перед собой двухметрового стокилограммового полярного медведя, замаскированного под щербатого сорокавосьмилетнего мужика с бездонными голубыми глазами, белыми волосами с залысинами и повышенным давлением. Да, он медведь, но главный плюс работы в паре с Уорденом виден невооруженным глазом: он прирожденный полицейский.

«Я просто бедный белый оболтус из Хэмпдена, который пытается протянуть на этом свете, пока не попадет на тот», – часто говорит при знакомстве Уорден. И по документам именно так и кажется: уроженец Балтимора, школьное образование, несколько лет службы во флоте, впечатляющий срок полицейской работы – но не выше патрульного или детектива. Однако на улице Уорден – один из самых даровитых копов во всем городе. Он провел в департаменте больше четверти века и знает Балтимор как мало кто еще. Двенадцать лет в Северо‑Западном районе, три – в отделе розыска беглецов, еще восемь – в отделе ограблений, а теперь – три в убойном.

В этот отдел он перешел не без колебаний. Раз за разом сержанты убойного зазывали его к себе, но Уорден был человеком старой закалки, для которого преданность – не пустой звук. Его хотел оставить у себя лейтенант, когда‑то приведший его в отдел ограблений, и Уорден чувствовал себя ему обязанным. Еще одной причиной остаться были его отношения с напарником Роном Грейди – неправдоподобная дружба без пяти минут деревенщины из белого анклава Хэмпдена, что на севере Балтимора, и увесистого черного копа с западной стороны города. Они стали легендарной черно‑белой командой, и Уорден не стеснялся напоминать Рику Джеймсу и всем остальным в убойном, что только Грейди может считаться его истинным напарником.

Но к началу 1985‑го работа в ограблениях стала отупляющей и однообразной. Уорден провел сотни расследований – банки, машины инкассаторов, налеты в центре, магазины. В былые деньки, рассказывал он младшим детективам, коп гонялся за ворами классом повыше; теперь‑то ограбление банка на Чарльз‑стрит скорее будет порывом какого‑нибудь полудохлого наркомана, чем работой профессионала. В конце концов, служба сама приняла решение за него: Уорден до сих пор во всех красках помнит утро, когда прибыл в офис и увидел на столе отчет о происшествии в Восточном районе – ограблении алкогольного магазина на Гринмаунт‑авеню. Его записали как ограбление с оружием летального действия, а значит, следствие продолжил бы детектив из центра. Уорден прочитал рапорт и узнал, что банда пацанов схватила упаковку пива и выбежала из магазина. Продавец пытался их преследовать и за свою отвагу схлопотал кирпичом. Не самое тяжкое преступление – черт, да тут и патрульный бы разобрался. И для Уордена, проработавшего в ограблениях почти восемь лет, этот рапорт стал последним звоночком. На следующий день он пошел к капитану и попросился в убойный.

Репутация шла впереди него по коридору шестого этажа, и в следующие два года он доказал, что не только готов к убийствам, но и может стать украшением бригады Макларни – а это дорогого стоит в группе из пятерых, куда входят еще двое ветеранов с двадцатилетним стажем. Рик Джеймс перевелся в убойный в июле 1985‑го, всего за три месяца до Уордена. Быстро сообразив, что к чему, попросился в пару к Здоровяку и так к нему привязался, что теперь над ним подтрунивали другие детективы. Но Уорден явно наслаждался ролью мудрого старца, а Джеймс был готов отрабатывать свою сторону сделки – грамотно осматривать место преступления и писать все нужные бумажки. Если Уорден до выхода на пенсию научит его хотя бы половине того, что знал сам, Рик Джеймс проработает в убойном еще очень‑очень долго.

Самым паршивым в работе с Уорденом были приступы его мрачного настроения – угрюмые думы о том, что он до сих пор служит за зарплату патрульного, когда по‑хорошему давно пора на пенсию жить в свое удовольствие, работая каким‑нибудь консультантом‑безопасником или подрядчиком по ремонту. Уорден до странного болезненно относился к тому, что все еще гоняет убийц в гетто, когда многие его одногодки уже на пенсии или начали вторую карьеру. Немногие оставшиеся в органах либо спокойно заканчивали деньки дежурными сержантами или охранниками КПЗ, либо в сторожевых будках у штаба слушали по транзисторам, как проигрывают «Ориолс», досиживая последний год‑другой до пенсии повыше. А люди помоложе в это время уходили на места получше.

В эти дни Уорден все чаще ловил себя на мысли взять и все бросить. Но по большому счету ему не хотелось даже думать о пенсии; департамент был его домом с 1962‑го – перевод в убойный отдел стал лишь последним завитком в долгой изящной траектории. Три года работа в отделе поддерживала Уордена и даже вдыхала в него жизнь.