Отшельник. Вокруг одни поэты

Иоганнес попытался открыть глаза и не смог. Он попробовал еще и еще раз. Ничего не получалось. Скитник слегка запаниковал. И внезапно понял, что не может шевельнуться. Он вроде бы чувствовал свое тело, но не мог заставить его сделать даже малейшее движение. «Спокойно, спокойно! – мысленно приказал сам себе „живой святой“. – Итак, вспоминаем по порядку. Я гулял по лесу, потом встреча с этой помешанной девочкой‑дриадой. Она ударила меня пучком травы по голове. Что дальше? Ничего не помню! Скорее всего, я по‑прежнему лежу на лужайке. Тогда попытаемся сначала открыть глаза. Полная концентрация, как при выполнении магического приема. И…»

Его преосвященство собрал все силы и еще раз попытался открыть глаза. Он представил, что его веки поднялись, и он стал видеть. Слабый свет забрезжил впереди. «Так‑так, еще усилие! – мысленно напрягся монах. – У меня обязательно получится!» Свет стал разгораться, и перед Иоганнесом возник окружающий мир.

Прямо перед ним раскинулась обширная лужайка, поросшая ярко‑изумрудной травой. По ее краю росли кряжистые деревья. Стоял погожий солнечный день. Отовсюду слышался веселый щебет птиц. «Ну вот, – облегченно подумал Иоганнес. – А теперь пора домой. Амвросий, наверное, уже волнуется». И сделал шаг вперед. То есть, он подумал, что сделал, а на самом деле остался стоять на месте. Картина природы перед ним не шелохнулась. Тело скитника полностью онемело, и упорно отказывалось повиноваться своему хозяину. Даже посмотреть вниз на себя епископ почему‑то не мог. «Рука! – решил не сдаваться Иоганнес. – Начнем с малого. Нужно поднести руку к лицу». Еще раз, с неимоверным трудом повторив прием с концентрацией мысли, скитник почувствовал какое‑то движение. К его глазам со стонущим скрипом приблизилась толстая ветка дерева. «Что со мной случилось? – растерянно заметались мысли в голове у епископа. – Чего бы это ни стоило, я должен себя увидеть!». Изо всех сил вращая глазами и опуская их к земле, Иоганнес попытался наклониться вперед. Наконец мало‑помалу ему это удалось. И он увидел, что от его глаз вниз на три румпа уходит морщинистый ствол дерева. Скитник тут же лишился чувств.

Когда Иоганнес вновь очнулся, то долго не мог вспомнить, где находится. Постепенно воспоминания к нему вернулись, включая самое последнее. «Надо взять себя в руки! – принялся лихорадочно размышлять епископ. – Надо же, эта полоумная Шуенна одарила меня превращением в дерево. Теперь я дуб. Нет, я знаю, что иногда туплю, но не настолько же… Хороший подарочек! Знать бы еще надолго это или… НАВСЕГДА!». Скитник чуть снова не потерял сознание. «Бороться, я буду бороться!» – как заклинание стал твердить он себе. Усилием воли епископ вновь открыл глаза.

Уже наступил вечер. Лес готовился к ночному отдыху. Внезапно Иоганнес почувствовал, что с огромным трудом, но может пошевелиться. Он медленно поднес к глазам сначала одну, а потом другую руку‑ветвь. И даже смог ими слегка помахать в воздухе. «Вот так уже лучше! – воспрянул духом скитник. – Может это из‑за наступления темноты мне стало легче двигаться? Или я уже понемногу привыкаю к новому телу?»

Тут в ему голову пришла смелая мысль. Слегка наклонившись вперед, епископ посмотрел вниз на «свои» корни. Героическим усилием воли «живой святой» попытался вытащить их из земли. Сначала ничего не происходило. Затем почва под стволом заходила волнами, и тот опасно закачался. «Осторожнее! – предостерег сам себя Иоганнес. – Если я упаду, то вряд ли потом смогу подняться. Так и засохну, лежа на земле». Представив такую картину, скитник мысленно хихикнул. «Живой святой станет деревянным памятником самому себе», – с горькой усмешкой подумал он.

Иоганнес вновь взглянул вниз и сделал еще одно мысленное усилие. Из‑под земли гибкими змеями выползли узловатые корни. Епископ представил, как они ползут вперед, подминая под себя почву. Влажно блестевшие в звездном свете подземные стебли послушно взбороздили травяной покров. Скитника откинуло назад. «Нужно удерживать равновесие, чтобы не упасть навзничь!» – понял заключенный в дереве пленник. Постепенно он освоился. Довольно уверенно, хотя и весьма медленно монах‑дуб стал двигаться к краю поляны. Иоганнес так увлекся, что не сразу понял одну простую вещь. «А куда мне идти? – вдруг задумался узник дерева. – Где я вообще сейчас нахожусь?» Сквозь «свою» крону Иоганнес поднял глаза к ночному небу. Россыпи ярких мигающих звезд усеяли черный небосвод. Нужно было срочно найти среди них знакомые. Вскоре скитник узнал созвездие Медведицы, указывающее стрелкой из звездочек на север. «Где бы я сейчас ни был, нужно идти на юг, – решил про себя епископ. – Интересно питаться теперь я буду тоже как дерево? Солнечным светом и подземными соками?»

Проковыляв примерно слош, монах‑дуб оказался на обочине проселочной дороги. Тут он почувствовал, что сильно ослаб. Сознание туманилось, все время тянуло в сон. «Вот здесь и отдохнем», – устало подумал скитник. Мысленно он приказал корням вкопаться в землю. Вскоре наступило чувство комфорта и удовлетворения. Епископ тут же провалился в омут сна.

 

 

***

 

– И пускай тебя леший в Черный лес заберет! – услышал Иоганнес сквозь дрему.

Епископ с трудом открыл глаза. Увы, все случившееся с ним вчера не было сном. Он по‑прежнему находился внутри дерева на обочине дорожного тракта. Время, судя по висевшему высоко в небе солнцу, близилось к полудню. Окружающие растения усиленно поглощали солнечные лучи. Иоганнес почувствовал, как зеленые листья его дуба также жадно впитывают свет дневного светила. Внутри ствола и по ветвям, приятно щекоча, струились живительные соки. Где‑то совсем рядом о чем‑то горячо спорили два человека.

Неожиданно острая боль пронзила правую лопатку Иоганнеса. Он стремительно повернулся. То есть его глаза сами собой переместились в глубине дерева, и вот он уже смотрел в нужную сторону. Но удивляться было некогда, боль не утихала. В стволе его дуба на уровне груди торчал кривой нож. Из длинного пореза на коре выступил сок и медленно потек вниз. Один из споривших людей, продолжая что‑то запальчиво выкрикивать, принялся углублять сочившуюся рану лезвием ножа. Иоганнес почувствовал нешуточную боль в груди. Не раздумывая, он рукой‑веткой сильно стукнул «озорника» по голове.

– Ай‑яй‑яй! – завизжал тот. – Больно! Кто это бьется?

Иоганнес тем временем другой рукой‑ветвью подцепил нож и, выдернув его из ствола, отбросил далеко в сторону. Нависнув густой кроной над опешившим человеком, монах‑дуб угрожающе заскрипел сучьями и опустил руки‑ветви на плечи вредителя. Владелец ножа тонко заверещал, как подстреленный заяц, и кулем осел на землю. Его спутник быстро пришел в себя от изумления и пустился наутек. Не оглядываясь, он во все лопатки побежал по дороге и вскоре скрылся за поворотом. Пойманный пакостник смотрел на ожившее дерево округлившимися глазами и открывал‑закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Лежавшие на плечах ветви не давали ему двинуться с места.

Его преосвященство вдруг осознал, что не может говорить. Но надо было попытаться как‑то начать разговор. «Как же мне с ним пообщаться? – в замешательстве подумал монах‑дуб. – А что если…» Со скрипом, заставившим сидевшего под деревом мужчину вжать голову в плечи, Иоганнес наклонил вперед массивный ствол. Удерживая одной рукой‑ветвью на месте своего пленника, скитник принялся другой ветвью царапать на земле буквы.

– Привет, – прочитал вслух, едва шевеля побелевшими от страха губами, вредитель. – Меня зовут Иоганнес. А ты кто такой?

Вскинув изумленные глаза на дерево, мужчина пролепетал:

– Я – Агафон Разноцвет. Торговец из Рустена.