Оттепель

Несколько раз я подумывал написать домой письмо. Честно говоря, окажись здесь отец или мачеха, простил бы им всё… Скучаю, ужасно, не смотря на предательство, но скорее всего мои письма даже не будут прочитаны.

– Ну что, Никольский, ты готов выбраться отсюда? Согласен? – нервно перебирая пальцами спросил Илья Фёдорович и достал сигареты.

– Послушайте. Я уж не имею понятия по каким таким причинам выбор пал на меня, однако в согласии или отказе я хочу понимать, что оно того стоило.

 

Мужчина протянул мне коробочку с табаком предлагая закурить, на что я отрицательно покачал головой, усаживаясь за стол.

– А я вот не понимаю с какого такого чёрта ты, сопляк, решил, что можешь дёргать меня туда‑сюда по пустякам. Если ничего не решил, зачем звал!? – выкрикнул он и засобирался, выпуская едкие клубы сигаретного дыма.

– Пожалуйста, постойте! – подорвавшись с места, я вдохнул слишком много никотиновой дряни и закашлялся, пытаясь отчаянно ухватиться за воздух. – Мне. Нужны гарантии. Вы не отнимете мою жизнь после? Четыре года и всё? Это правда? – вытирая рукавом проступившие слёзы, я смог наконец отдышаться. – Скажите, что будет со мной!

– Единственное, что в этой ситуации сделано зря – это мой путь сюда. Всё Никольский. Более, тратить на тебя время, желания нет.

– Илья Фёдорович. Исходя из озвученных ранее условий, я считаю, что сомневаться, и задавать дополнительные вопросы естественно! Это только для вас всё легко, но моя жизнь – не пустой звук, не пачки денег, которыми вы привыкли закрывать рты! И ведь Вы. Всё ещё не ушли. А значит не так всё просто. Вам ведь нужны действующие рычаги давления, такие как, например Сибирь, когда человек осознаёт в каком положении находиться, как хочет выбраться и не возвращаться.

 

Мужчина приподнял брови от удивления и громко расхохотался.

– Ты меня поражаешь. Кхм… Не смей больше повышать на меня тон и язвить, щегол. Я правильно понял, что из всего оговоренного, тебя волнует лишь собственная шкура? – ухмыляясь спросил он, доставая следующую сигарету. – Интересный мальчишка.

– И это всё? – сдавленно спросил я, отмахиваясь от новой порции дыма.

– Гарантии‑гарантии. Кто ж их дать‑то может? Скрывать не буду, работа не только грязная, но и рискованная. Проколешься – станешь мишенью для другого наёмника. Об охранке можешь не переживать, их влияния недостаточно, чтобы вмешиваться в мои дела. В деньгах не обижу, дам крышу над головой, чего тебе ещё нужно‑то?

– Жить хочу, – тихо ответил я, опустив голову вниз.

– Да всё будет в порядке! Если будешь предан мне, и моим идеям. Так же, не советую допускать мыслей о предательстве, подобное терпеть не стану, в этой ситуации, Сашка, пеняй уж на себя, – сделав паузу, он подошёл ко мне и присел на корточки. – Ладно. Я готов подождать ещё неделю. Согласишься – вернусь за тобой. Хорошо подумай.

– Спасибо, – согласно кивнув, я не решился посмотреть в сторону Ильи Фёдоровича.

 

– Неделя! И не дня дольше, понял? – уходя, повторил он ещё раз, и вышел за дверь.

 

Не сказать, что стало легче, мыслей только больше, сомнений через край. Всё измениться, если уйду с ним. Пока я здесь, есть, хоть и призрачная, но надежда на обычную жизнь.

 

Как же это гнусно, решать проблемы чужими руками. Стоило отказаться сразу и забыть, а теперь сложнее. Вот‑вот можно оказаться на свободе, на совершенно ином уровне существования… Как отказаться.?

 

Не знаю. Всё это так неправильно, и внезапно.

 

Срок, данный мне на обдумывания, выходил стремительно. Но это уже было не важно, ведь решение принято и больше не менялось.

Сибирские морозы стали жестоки, а ночи – невыносимы. Это усложняло и стопорило всю работу, от чего мы получали вполовину меньше еды. Чаще приходилось бодрствовать, двигаться, чтобы разогреться. Не спасало ничего.

 

Бывалые говорят: такой период, просто нужно пережить, но каждый день становился изнурительной вечностью.

 

Терпение на исходе, я чувствую, как ломаюсь и прошу, уже знакомого охранника послать Илье Фёдоровичу телеграмму, или письмо с ответом. Как можно скорее.

 

Когда удалось уснуть, наверное, впервые, за весь прошедший период, видя только темноту, я вернулся на заснеженную поляну, где он уже видимо ждал меня.

– Саша… Помоги мне…– прошептал мальчишка, не оборачиваясь в мою сторону.

 

Подойдя ближе, я сам взял его за маленькую ручку и посмотрел в эти глаза без сковывающего страха, или злости. Единственное чувство – абсолютное бессилие.

 

– Почему, ты просишь меня об этом? Что у тебя случилось? Скажи, как я могу помочь?

– Только ты можешь. Ты же мой старший брат, – сказал мальчик, растворяясь в бушующей стихии снежных потоков.

 

 

Вот и настал тот день, прибытия Ильи Фёдоровича. Знаю, что охрана сообщила о моём согласии, хотя с собой я так и не смог договориться. Прийти к какому‑то общему решению всё ещё не так просто, и на то есть лишь один огромный нюанс.

 

С чего я вдруг решил, что способен убить человека?

 

Я обрету всё, а кто‑то тут же потеряет. Просто, потому что я устал быть здесь, просто, потому что хочу жить. Неужели я действительно сволочь?

 

Из раза в раз ищу какое‑то глупые оправдания, рисую в голове образы того, как отнимаю жизни, утопаю в чужой крови и ничего не чувствую.