Пари на сводную

Но в том‑то и дело, что такое длится недолго. Ровно до момента, как наступает момент вручения подарка имениннику.

Максим Леонидович говорит сыну много тёплых слов, не забывая упомянуть, как им гордится. Тот улыбается в ответ, но как мне кажется, больше в предвкушении подарка. От этого слегка коробит – меня на его месте тронули бы и слова.

Но вот наступает момент вручения. Максим Леонидович протягивает сыну чёрную стильную коробочку. Мило, что даже такую маленькую вещь, как ключи от квартиры; решили подарочно оформить.

Кажется, мы все затаиваем дыхание, когда Слава с почти смущённой улыбкой открывает ту самую коробочку. В этот момент к десертам никто не прикасается – а остальное и подавно съедено. Все просто сидим, смотрим на него и ждём.

Вот только мне кажется, что его папа и моя мама скорее напряжены.

А лицо Славы от воодушевлённого вдруг меняется на озадаченное. А потом – на хмурое.

– Эм… Спасибо, конечно. Но часы? – мрачно усмехается он, поднимая взгляд на Максима Леонидовича.

Я тоже смотрю на отчима – он так мнётся, что становится понятно, что это не затравка, а основной подарок. Неожиданно, конечно…

Но вряд ли это оправдывает Славу, с недовольным выражением грубо швырнувшего часы вместе с коробочкой куда‑то в угол стола.

– Вообще‑то они хорошие, – неловко лепечет мама, поглядывая на Максима Леонидовича и явно не зная, как разрядить обстановку.

Слава не отвечает ей, лишь мрачно уставляется вперёд. Его челюсть напряжена, а сам он даже не шевелится. Ощущение, что перед нами натянутая струна, которая вот‑вот рванёт.

И наверняка это чувствую не только я, потому что напряжённая тишина на некоторое время виснет в воздухе. Не знаю, что делать. Может, самой вмешаться?..

Неловко и осторожно беру часы с коробочкой, но на меня никто не обращает внимания, ведь в этот момент Слава заговаривает:

– Мы договаривались на квартиру. Я тоже откладывал на это бабки в общую тару, и не для этого убогого дерьма, – его слова звучат так резко, что воспринимаются ударами. Даже для меня, а каково Максиму Леонидовичу?

Уверена, что он старался, выбирая эти часы. Кстати, довольно красивые, стильные, с приятной глазу золотой отделкой и натуральной кожей. Ласково поглаживаю их, будто это может смягчить ситуацию. Ну почему Слава так жесток? Неужели не понимает, что раз его отец не смог выполнить обещание насчёт квартиры, то тому наверняка есть весомые причины? Наверное, у него возникли сложности на работе или типа того…

– А мне нравятся, – стараюсь говорить как можно увереннее, без осуждения или мягкости. – Красивые часы, а насчёт квартиры я думаю, что…

– Всем пофиг, что ты там думаешь, – зло перебивает меня Слава, смерив недовольным взглядом, который ещё и почему‑то задерживает у меня на губах. А потом резко уставляется на своего отца: – Пап, что за фигня? Я должен поверить, что у тебя резко пропали наши бабки?

Максим Леонидович наконец приходит в себя из оцепенения, или что там мешало ему всё это время что‑либо говорить. Он строго смотрит на сына и тяжело вздыхает.

– Вячеслав, выбирай выражения, – чеканит так, что любой бы прислушался. – В восемнадцать лет мало кто живёт отдельно от родителей. Я знаю, что мы договаривались, но возникли обстоятельства.

Как по мне, исчерпывающе сказано. Но Слава только ухмыляется, ничуть не впечатлённый ни тоном, ни словами.

– Эти обстоятельства? – насмешливо уточняет, кивком указывая на нас с мамой.

Леденю от такого пренебрежения в его голосе и уничтожающем взгляде. Эмоции эмоциями, но за маму обидно. Даже больше, чем за себя. Вижу же, как ей неудобно.

– Слава! – сурово одёргивает Максим Леонидович.

Но у моего сводного братца, похоже, тормоза напрочь отказывают.

– Где будет учиться Ксюша? – выпаливает резко.

Хмурюсь от такого внезапного вопроса и перевода на меня. Максим Леонидович тоже явно не рад услышанному. Сжимает челюсть, прежде чем, помедлив, сдержанно ответить:

– В твоём университете, но это не то, что ты думаешь. Она сама поступила.

– Ага‑да, – скептически и недобро ухмыляется Слава. – Верю.

Вспыхиваю. К чему он клонит вообще? Да, отчим дал мне наводку и помог попасть в конкурс, но при чём тут это?..

– Я сдавала вступительные, – почти враждебно сообщаю. Слишком уж задевает это его отношение к нам с мамой.

Слава только скалится в ответ. Окидывает меня чуть ли не презрительным взглядом.

– И как результаты? – ядовито интересуется. Так, будто знает наверняка.

Мысленно напоминаю себе, что у него сегодня день рождения, плюс облом с подарком. Но даже это плохо помогает справляться с накрывающей злостью.

– Отлично, – сухо отвечаю.

Хотя скорее «хорошо», и ЕГЭ у меня сданы не на сто баллов. Но на достаточно высокие, так что пусть этот Слава утрётся.

Но он только поднимается, с грохотом отодвигая свой стул.

– Ладно, хорошего всем дня, – язвительно желает, уходя.

Максим Леонидович не пытается его остановить, мама тоже. Она вообще неуютно себя чувствует, только и поглядывает на мужа, явно пытаясь по нему определить, что теперь делать.

Довольно скоро мы слышим звук резко закрывающейся входной двери. И как только Слава успевает так быстро обуться?

Мы остаёмся втроём. И если уж совсем честно, мне от этих родительских переглядываний совсем не по себе. В сочетании с предъявами Славы они дербанят, вызывая нехорошее ощущение…

Вздыхаю, решаясь. Я должна знать наверняка.

– Вы ведь не заплатили те деньги за моё поступление? – тихо спрашиваю, глядя на Максима Леонидовича.

Я, конечно, неплохо справилась с заданиями, но действительно ли этого достаточно для универа мирового престижа? Там и бюджетных мест минимум.

Бросаю взгляд на маму и вижу ответ в её глазах даже прежде, чем Максим Леонидович со вздохом отвечает:

– Заплатил, но оно сейчас приоритетнее. Ты теперь тоже моя дочь, и я должен заботиться о твоём образовании. Это на перспективу, а с квартирой успеется, – его слова звучат скорее неловко, будто отчим убеждает и самого себя и нас. От этого хочется его поддержать и обнять. Я, конечно, не просила, но он ведь явно для мамы старался… – Но Слава её слишком хотел, потому не говори ему, – помявшись, мягко и осторожно добавляет Максим Леонидович.

– Хорошо, – киваю, и, не выдержав, вправду иду его обнимать.

Отчим улыбается и вроде как даже расслабляется, тепло принимая мои объятия. А у меня в голове неожиданно всплывает насмешливый вопрос Славы, будем ли мы обниматься в честь того, что брат и сестра.