По дороге из битого стекла

На что свекровь только презрительно хмыкнула. Кто бы говорил! Та, что с пластиковым пакетом из супермаркета, набитым ношеными вещами, пришла к ним дом! Не сказать, чтобы Алексея слова жены не задели. Задели, конечно, и сильно. Но вида он не подал. Алексей вообще, как человек пять лет отслуживший в армии по контракту и получивший звание офицера, привык всегда и в любых обстоятельствах держать свои эмоции под контролем и не показывать их окружающим. Зато его Кристина поступает честно, не хотела казаться примерной невесткой и женой и не старалась кому‑то угодить. Она так же спокойно и невозмутимо, как и вела себя обычно, переложила заботы о доме, сыне и муже на свекровь. Ведь Мария Ильинична Владика приняла, ради семейного счастья сына старалась с невесткой не конфликтовать, даже замечаний ей не делала. Хотя была недовольна многим. Ох, как многим Мария Ильинична была недовольна! И грязными колготками невестки, забытыми в ванной, куда после Кристины шёл в душ Виктор Сергеевич, муж Марии Ильиничны. И немытой с утра посудой и пылью на подоконнике и мусором на ковре. Пыль в квартире Кристина не замечала, придерживалась принципа – кому надо, тот пусть и делает. Вот Мария Ильинична, засучив рукава домашнего халата, и бралась отмывать грязную посуду, соскабливая с неё остатки засохшей еды. Алексей, придя домой, тоже брался за пылесос, а потом стирал грязные штаны Владьки. Ведь не наденешь же на ребёнка их завтра в школу. Обеды и ужины готовила свекровь, Кристина вполне обходилась салатиками и пельменями. Но допустить, чтобы ребёнка кормили одними полуфабрикатами Мария Ильинична не могла, вот и вставала за плиту каждый день… Да и бог с ним, с обедом и ужином! Лишь бы невестка к сыну ласкова была, носик свой хорошенький не морщила и не хлопала демонстративно дверью спальни, отправляя сына ночевать на диванчике в кухне.

Алексей тогда ещё питал наивные иллюзии насчёт своего брака, считал, что если дать жене всё, что ей хочется, то она не уйдёт. С ним будет, хотя бы из благодарности. И крутился на двух работах, работал без выходных и праздников, чтобы только внести первый платёж в ипотеку и переехать в свою собственную квартиру. Это было условием Кристины:

– Долго так с твоей матерью не вытерплю. Или разъезжаемся или прощаемся.

– Да чем же она тебе мешает‑то, Кристинка? Ведь не знает, как угодить получше… – изумился тогда Алексей.

– А тем и мешает, что угождает, – фыркнула молодая жена и плечиком так повела в капризной манере, в какой только она и могла это делать.

Новая квартира была не в пример больше родительской и просторней: светлая кухня с балконом‑лоджией, три комнаты, ванная и туалет не совмещённый, как в прежней квартире, а раздельный. Кристина оживилась, стала ходить по мебельным магазинам, выбирать обои и шторы. Потом Алексей купил машину и обучил жену вождению, не хотел, чтобы она стояла на остановках и мёрзла, дожидаясь автобуса. А когда он машину на жену оформил, она впервые его поцеловала сама, страстно, искренне. Его сердце тогда чуть из груди не выпрыгнуло, еле его удержал, так счастлив был…

Кристина стала расцветать на глазах. Она была из тех женщин, кому шёл возраст, появилась лёгкая полнота. Она уже ничем не напоминала ту худую испуганную девочку как тогда четыре года назад на свадьбе… Волосы уложены по‑новому, новая шубка из голубой норки так к лицу, сапожки на высоких каблучках, золотые серьги в ушках, золотые колечки на пальчиках, французский маникюр на ноготках, шлейф утончённых духов. Чудо как хороша! Роскошная женщина, которую только беречь и баловать, чем Алексей и занимался. Покупал ей путёвки в пятизвёздочные отели в Турции и Греции, правда, сам поехать с женой не мог. Что поделаешь – работа… Но зато Кристиночка возвращалась посвежевшая, загорелая, с модными обновками, счастливая. А ему другого и не нужно. Приезжал домой поздно и усталый, даже вымотанный, но, перед тем как в дом войти, не забывал купить цветы и любимые Кристинины конфеты из бельгийского шоколада в дорогом супермаркете, расположенном на первом этаже их нового многоэтажного дома.

Женька Крутков, его лучший друг ещё по службе в армии, а сейчас служивший в милиции, казалось, терпеть не мог Кристинку, на дух её не переносил.

– Ты, Лёха, человек с характером, а позволяешь собой вертеть. Пляшешь под дудочку эгоистичной бабы, – сквозь зубы с явным презрением говорил Женька.

Алексей не возражал по старой армейской дружбе, но неприятный горький осадок всё же оседал где‑то на дне души… Как‑то вернувшись раньше обычного с работы, он увидел Женьку Круткова выходящим из его подъезда. Хотел было окрикнуть друга, но что‑то заставило сдержаться. Что‑то неестественно суетливое было в движениях Женьки, ему не присущее…

Алексей, сам не зная зачем, быстро‑быстро вбежал по ступенькам на свой этаж, открыл дверь своим ключом, звонить не стал… Кристина только что вышла после душа в тонком полупрозрачном халатике, кожа ещё влажная от воды. И зачем она мылась в середине дня? Она имела привычку принимать душ только вечером перед сном. Встретила его в прихожей слегка растерянная, бросилась к нему, обняла за плечи, прижалась.

– Женька… Он у нас был? – резко спросил Алексей, дыша рвано, прерывисто не то от быстрого подъёма по лестнице, не то от неизвестного досадного волнения, обжигающего его всего изнутри. Он даже за тонкие её запястья схватил и с силой отвёл её руки от себя. Кристина же смотрела на него спокойно, чуть пухлые губы растянулись в ласковой улыбке.

– Ну вот ещё! – звонко рассмеялась и призывно облизнула губы кончиком розового язычка, – Напридумываешь себе всякого, а потом сам же и маешься!

Алексей хотел было сказать что‑то, возразить, выплеснуть клокочущий в груди жар наружу, но мягкие податливые губы жены впились в его упрямо сомкнутые губы и заставили разжаться в страстном поцелуе, таком страстном, что через минуту Алексей забыл всё…

И всё же лучший друг Женька начал как‑то внезапно отдаляться. Сам не звонил, только если отвечал на звонки Алексея и то как‑то сдержанно без прежней душевной теплоты. А встречи и вовсе отменял, ссылаясь на страшную занятость то на работе, то на даче у родителей.

После четырёх лет брака Алексей осмелился впервые настоять на своём и потребовал у жены родить ребёнка. Да, он любил Вадьку, обожал как своего собственного, но хотел ещё одного общего, хорошо бы девочку… Такую маленькую, красивенькую и капризную, как Кристинка. Вот он бы баловал её! В первый раз жена промолчала, сделала вид, что не поняла или не заметила. Тогда Алексей чуть позже уже напрямую спросил:

– Кристина, когда собираешься беременеть?

А в ответ жена вдруг разрыдалась, громко, с истерикой, заламывая руки и шатаясь по комнате, как безумная. Алексей испугался такой реакции, принёс стакан с водой, успокоительные капли, заставил жену их выпить, а потом долго укачивал её всхлипывающую и дрожащую на руках. Сначала Кристина отталкивала его, отпиралась, а потом притихла, шмыгнула носом и призналась, что сама давно хотела забеременеть, но всё никак не получалось. И врачи сказали, что у неё не будет больше детей…

– Ну прости, прости меня, маленькая! – расстроенно извинялся Алексей, – Почему раньше‑то мне не сказала? Почему скрывала?

– Боялась, что узнаешь и бросишь. Можешь развестись со мной, – глухо прошептала Кристина, уткнувшись лицом в его плечо, – Найдёшь себе здоровую, она родит тебе детей. Я пойму…

– Кристин… Ну что ты в самом деле! Какая другая? Мне ты нужна, – произнёс тогда он, чувствуя, как в горле встаёт ком и не даёт ему продохнуть то ли от нежности, то ли от жалости к жене. Разговоры о детях больше не велись. Это стало запретной темой.