По имени Ветер

– Я назову эту оперу «Есения» и прославлю тебя на весь мир! – заявил Ян, поцеловав жену, и продолжил одеваться.

– До того как ты полностью уйдешь в сочинительство, мы можем один вечер побыть обычными людьми? Я купила билеты в кино. – Накинув на себя одеяло, Есения подтянула ноги к груди и завороженно смотрела на мужа – как природа могла создать нечто столь совершенное? И как он мог так долго оставаться с нею рядом? Она ведь этого не заслуживает. – Пойдем? Только ты и я, вдвоем, как когда‑то давно. Такой шанс, пока нас никто не знает!

– В кино? – Натянув брюки, Ян повернулся к жене, и у нее перехватило дыхание. Голубые, по‑детски широко распахнутые глаза смотрели доверчиво и открыто.

– Да, в кино, мы с тобой сто лет не были в кино. Помнишь, когда мы ходили туда в последний раз?

Ян нахмурился, пытаясь вспомнить, но ничего не вышло.

– В школе? – неуверенно спросил он.

– Да! – триумфально воскликнула Есения. – Ты еще купил мне сладкую вату, я ее съела, все пальцы стали липкими, и я не знала, что мне делать. Мне не хотелось мешать зрителям и выходить, чтобы помыть руки, а сидеть с липкими пальцами было невыносимо.

– А я взял и просто облизал их, – рассмеялся Ян.

А вслед за ним и Есения наконец‑то впервые за много дней искренне улыбнулась.

Тот день, о котором они сейчас вспоминали, был самым счастливым в ее жизни, ведь он дал начало всему. Почему же она не смогла удержать это счастье? Что и когда именно пошло не так? Возможно, еще не все потеряно? Возможно, этот дом действительно их шанс на лучшую жизнь? И в нем Ян сумеет сдержать обещание. Он напишет свое лучшее произведение, завяжет с музыкой и станет просто мужем и отцом. От сладостных мечтаний Есению оторвал голос мужа.

– Милая, а я разве забыл упомянуть, что у нас сегодня гости? – не меняя благостного выражения лица, поинтересовался Ян.

– Гости? – бестолково переспросила Есения. – Какие гости? Мы же только приехали.

– Ты же знаешь, как это бывает, – вздохнул Ян, снова присаживаясь рядом с Есенией, беря ее лицо в руки и приближая к себе. – Будет губернатор с женой, местный мэр, или председатель сельсовета, не знаю, как он точно называется. Директор театра. Министерство культуры, естественно, еще какие‑то деятели. Возможно, местная полиция и налоговая. В общем, все как обычно. Я рассчитываю на тебя, милая. Надень эти камни, пусть они знают, с кем имеют дело. И проконтролируй Машу, все должно быть организовано по высшему разряду.

 

* * *

 

Ужин удался. Впрочем, все их ужины всегда удавались. Маша и Светлана постарались на славу. Маша успела привести в порядок сервизы, Нина Сергеевна отгладила скатерти. Хрусталь искрил и переливался, тонкий фарфор звенел в такт легкому позвякиванию серебряных приборов. Вина лились рекой. Впрочем, Есения была уверена, что большинство присутствующих отдали бы предпочтение домашней наливке или банальной водке. Но Ян всегда и во всем старался демонстрировать класс, подтягивать людей на свой уровень, как он говорил. Ведь если кого‑то впечатлит ужин, накрытый по всем правилам и при свечах, то, возможно, потом он устроит такое же пиршество у себя дома – и культура пойдет в массы.

Есения в это не верила, считала, что все эстетические затеи Яна сродни метанию жемчуга перед теми, кому это вовсе не нужно. Но просьбы Яна в доме никогда не обсуждались. Поэтому она расстаралась и оформила все по высшему уровню.

Свечи горели повсюду, озаряя пространство тем особенным светом, что обволакивает и убаюкивает, переносит в другое измерение и словно открывает двери в потустороннее. В волшебном полумраке даже откровенно некрасивые дамы выглядели блистательными красавицами, похожими на экзотических бабочек.

Все они порхали вокруг Яна. Разреши он им, уселись бы возле его ног и не сводили бы с кумира глаз. После парада традиционных селфи со звездой (через час вся округа будет знать, кто же поселился в доме на холме, и прощай спокойный поход в кино) они наперебой принялись щебетать с Яном, безуспешно пытаясь привлечь его внимание. Увлечь, похитить, урвать пусть хоть минуту, но в течение этой минуты они будут безраздельно властвовать над ним.

Присутствие Есении их совершенно не смущало. Тихая и незаметная, ушедшая в тень от блеска дорогого ожерелья, она ловила скользящие по ней взгляды, в которых явно читалось недоумение – ну что такой красавец нашел в этой серой мыши? Есения настолько к таким взглядам привыкла, что воспринимала их как должное. Хотя к сегодняшнему вечеру она принарядилась в вечернее платье, плотно облегающее стройную фигуру, и соорудила прическу. В такие моменты она должна была быть идеальной, чтобы не подвести Яна.

Тот же купался в волнах обожания, впитывал флюиды любви. Был любезен и очарователен со всеми и одновременно ни с кем. Есения не сводила с мужа взгляда, прилагая все усилия, чтобы не запаниковать и не выдать себя с головой.

Она безошибочно видела все признаки начинающейся ломки – прошибающий Яна пот, замедленную речь, путающееся сознание, расширенные зрачки, гусиную кожу на руках. Ей хотелось выгнать всех этих статистов из дома, закрыться на все замки и держать мужа за руку, пережидая поочередно стадии агрессии, гнева и буйства. Быть рядом и не давать демонам пустить корни в его тело и утащить его в ад окончательно.

В мечтах она подходила к губернатору и его отчаянно молодящейся жене, щеголявшей, несмотря на шестой десяток, в мини‑юбке и высоких сапогах, указать им на время и сказать, что они слишком задержались. Наверняка вслед за ними на выход последовала бы вся свита.

Но она молчала. По обыкновению забившись в угол, стараясь стать невидимой и концентрируя остатки сил на Яне. Чтобы дать ему возможность сдержать обещание – справиться и удержаться.

Сейчас Есения не могла вспомнить, кто первым предложил вызвать призрака. Кажется, экзальтированная губернаторша выкрикивала что‑то по поводу того, что в таком особняке обязательно должны водиться привидения и не вызвать ли им одно прямо здесь и сейчас. Ей вторил директор театра, нелепо одетый во фрак и рубашку со старомодной манишкой, словно он собрался на представление. Из кармана фрака выглядывал смятый платок, который явно отчаянно сопротивлялся, когда его запихивали в карман в тщетной попытке придать директору респектабельный вид. Есении показалось, что перед приходом на ужин ко всемирной знаменитости директор театра наведался в костюмерную, чтобы придать себе достойный вид, но если слегка потрепать его пышную шевелюру и задорно торчащие усы, то те отвалятся. Директор выглядел словно ряженый. К тому же он перед всеми лебезил и особенно старался угодить губернаторше. Ему вторила свита, напоминающая безмозглых разноцветных канареек. И лишь начальник полиции спокойно и уверенно усмехался, ощупывая всех цепким внимательным взглядом. У него на руке висела молодая девица, кажется, ее звали Яночка. Периодически она взмахивала ресницами, похожими на опахала, и дула губки так, что Есении казалось, что в какой‑то момент они разорвутся.

Неизвестно откуда появился лист картона и небольшое блюдце из сервиза прежнего владельца. Есения обратила на эту посуду внимание утром – нежные фиалки на белом фарфоре скромно поблескивали в глубине объемного, украшенного затейливой резьбой буфета, стоящего в столовой. Она мельком подумала, что неплохо было бы достать и рассмотреть сервиз повнимательнее, чтобы понять, в каком он состоянии, но отвлеклась на подготовку к приему. А кто‑то другой не поленился и достал хозяйскую посуду без разрешения.