Почти прекрасны

Эбби потянула меня за руку, молча ведя за собой. Она знала, что я изводил себя этим, но не догадывалась, что я был на грани прийти в полицию с повинной. Единственное, что останавливало меня, это мысль хотя бы на день расстаться с женой.

– Трэв? – сказала Эбби.

– Да, детка?

– Больше мы об этом не будем говорить в нашей квартире.

– Знаю.

– И не только в квартире. Наши телефоны, машина. Мы можем обсуждать что‑то связанное с пожаром только вне квартиры, на улице, и уж точно не по телефону. И не в сообщениях.

– Голубка, так только в голливудском кино бывает.

– А чем вдохновлялись в Голливуде? Поверь мне на слово.

– Хорошо, но…

– Привет, ребятки, – раздался из‑за наших спин голос Финча, и парень положил руку нам на плечи. – Как вы?

Эбби повернулась и обняла его. Он крепко обнял ее, подмигивая мне с улыбкой.

Знал ли он кого‑то, связанного с этим мемориалом, и знал ли о моей причастности. В любом случае он не был зол.

– Так здорово встретить тебя, – сказала Эбби, смахивая с глаз слезы. – Рада, что тебя там не было.

– Меня? В пыльном подвале с этими пещерными парнями из братства? Похоже на место, где я точно мог бы быть, но нет. Моему отцу исполнилось пятьдесят девять, и мы были на праздничном ужине.

– Точно, как все прошло? – спросила Эбби, и на ее лице отразилось удивление. Финч вытер у нее под глазом смазавшуюся тушь.

– Вот что скажу тебе, конфетка. Пора мне вернуться на занятия, да и тебе тоже, поэтому давай запасемся кофе, и я все расскажу тебе про дурацкий день рождения отца, а также мое новое увлечение – высокое, темноволосое и симпатичное, а ты посвятишь меня в свои новости… – Он осмотрел меня с ног до головы. – Что значит быть замужем за бешеным псом.

В глазах Финча горел огонек.

Я тряхнул головой и отвел Эбби в сторону.

– Стой, у тебя кто‑то появился? Кто? – выкрикнула она.

– Позже, милая, все позже.

– Всегда рад повидаться с тобой, Финч, – сказал я, махнув ему рукой.

Я проводил Эбби до здания, где у нее начинались уроки, и поцеловал так, чтобы все понимали: это моя жена. Потом проводил ее взглядом: она поднялась по ступенькам и исчезла за стеклянными двойными дверьми.

Шепли похлопал меня по плечу:

– Они так быстро растут.

Я отмахнулся от него:

– Да пошел ты, придурок!

Шепли усмехнулся:

– Одна из сестер Сиг Капы спросила у Америки, верны ли слухи.

– Какие слухи? – нахмурился я.

Шепли посмотрел на меня как на идиота:

– Что ты больше не холостяк.

– Я перестал быть холостяком, когда встретил Эбби, – проворчал я.

Шепли сказал это так, будто наши одинокие сокурсницы искали подтверждения слухам, но, скорее всего, люди просто не могли поверить, что Эбби так рискнула и вышла за меня замуж.

Конечно, в студенческом городке у меня было достаточно девушек, но вряд ли кто‑то из них расценивал меня кандидатом в мужья. Я бы ни за что не признался, но меня смущал тот факт, что все кругом считали меня недостойным моей жены, и хотя я не мог отрицать правды, это все же задевало.

Я прикурил, поправил рюкзак и пошел вперед, чувствуя, как прохладный воздух этого пасмурного утра просачивается сквозь кофту.

Шепли старался не отставать, иногда переходя на бег. Мы шли молча, пока не добрались до здания гуманитарных наук, где у нас обоих были занятия. Я взобрался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, наконец вынудив Шепли застонать:

– Черт подери, Трэв. Мы горим?

Я повернулся к кузену, стиснув челюсть.

– Да что с тобой не так? – выдохнул я.

Шепли побледнел.

– Прости, приятель. Неправильно подобрал слова. Мы не опаздываем. Занятия начнутся только через пятнадцать минут. Куда ты так бежишь?

– У меня столько всего в голове, – сказал я, потянув за ручку двери.

В холле толпились студенты, которые обтекли нас со всех сторон, как и стеклянный куб на подиуме в центре. Внутри него хранился бюст Джеральда П. Стайми, бывшего президента Истерна и бывшего члена Сиг Тау.

Доктор Стайми руководил Сиг Тау вместе с моим отцом и дядей Джеком, и у меня сохранилось множество воспоминаний о том, как он заезжал к нам домой, пока я рос. Он был и на семейных торжествах, и на похоронах мамы.

Он умер четыре года спустя после выхода на пенсию, за шесть лет до моего первого курса в колледже. Был бы он разочарован тем, что я помог организовать самую огромную трагедию в Истерне, или тем, что не сознался в участии?

Сейчас царила совсем другая атмосфера, чем обычно за неделю до весенних каникул, когда все улыбались и чуть ли не подпрыгивали от предвкушения. Теперь в коридорах повисла тишина, даже воздух стал густым и тяжелым. Девушки смахивали с глаз слезы, парни прижимали подруг к себе. Все вдруг поняли, что они тоже смертные, а некоторые задумались об этом впервые.

– Слишком много в голове, значит? – переспросил Шепли, заходя в здание следом за мной. – Например? Ты говоришь о том, чего я не знаю? Или сейчас вдруг понял, что женитьба – это навсегда?

Я схватил Шепли за воротник и прижал к стене. У кузена перехватило дыхание, он поднял руки, широко распахнув глаза.

– Эй! – воскликнул он, сердито глядя на меня. – Я же на твоей стороне!

Я медленно отпустил его, понимая, что на нас с любопытством смотрят прохожие. Поправил Шепли рубашку и похлопал его по плечу, извиняясь, а потом сделал глубокий вдох.

– Шепли, все это совсем не весело. И я держусь на волоске. Дай мне немного времени, хорошо?

Шепли огляделся по сторонам, потом подался вперед, заговорив тихим голосом:

– Ты прав. Прости меня. Просто хотел поднять тебе настроение. Трэвис, но тебе нужно сидеть и не высовываться. Сейчас не время привлекать к себе внимание.