Почти прекрасны

Я оглянулся, посмотрев на однокурсников. Эти парни были так же молоды и глупы, как и я, но без жены, счетов или детективов, которые стучали бы к ним в дверь. Самой их большой бедой были оценки и объяснения перед родителями, куда они потратили деньги с кредитки.

Всего несколько дней назад мы с Эбби переживали о том же. Свадьба помогла забыть, что пожар все‑таки случился, но его последствия теперь были у меня перед носом. Казалось, что я в какой‑то другой жизни приревновал Эбби к Паркеру. А я ведь мог лишиться ее навсегда… и по‑настоящему.

– Ты прав, – сказал я и пригладил его рубашку, потом похлопал по щеке, продемонстрировав улыбку. – Ты прав, друг. Прости меня.

– Давай в класс, болван, – сказал Шепли, поправляя рюкзак, после чего свернул за угол и поднялся по лестнице.

Я прошел до конца коридора и нырнул в класс, кивнул профессору по гуманитарным наукам и занял свое место.

Несколько студентов с прошлой лекции все еще стояли возле его стола, задавая вопросы по промежуточным экзаменам.

Я посмотрел на часы, потом достал телефон и улыбнулся, увидев засветившийся экран. Там красовалась Эбби с потрясающей улыбкой: жена смеялась над чем‑то из нашей прошлой обыденной жизни. Но сердце мое подпрыгнуло, стоило увидеть сообщение:

«Приветик <3»

Я улыбнулся, печатая ответ.

«Я уже скучаю!»

Появились три точки, в которые я с предвкушением всматривался.

«И я».

Я усмехнулся. Эбби оставалась для меня загадкой. Я знал, что она меня любит. Черт, да она вышла за меня замуж. Но короткие ответы и нежелание становиться слишком эмоциональной, разве что выражать раздражение или злость, заставляли меня задуматься. И мне это в ней нравилось.

Нравилось, насколько она была упрямой, а еще какой красивой. Из‑за нее я мог слететь с катушек, но и становился неуверенным в себе, боязливым. Нет, это не было похоже на здоровые отношения. Ну и плевать. Никто еще не вызывал во мне подобных чувств – по крайней мере, не намеренно.

Я написал «Эбби Мэддокс» в своем блокноте. С сердечками. Разве я не жалок?

На моем лице засияла улыбка. Наконец.

«Странное чувство?»

«Нет. Пора идти. <3 тебя».

Профессор Халси поднялся с кресла и обошел стол, присаживаясь на край деревянной столешницы. Он был таким долговязым: длинные руки, ноги, даже нос. Черные лоснящиеся волосы были кое‑как уложены набок, чтобы скрыть залысину. Он растопырил ладони и свел их вместе домиком, поднося руки к губам.

– Уверен, все вы знаете, что на прошлой неделе школа понесла огромную потерю.

Аудиторию заполнила неприятная тишина, студенты заерзали на стульях. Я съехал вниз по стулу.

– Я должен проинформировать вас о бесплатной психологической помощи на территории студгородка, которая полагается каждому студенту Истерн Стейт. Исходя из количества учащихся, уверен, что в этом классе у каждого кто‑то да пострадал или выжил, или стал жертвой в подвалах Китона. Для всех это может стать пугающим опытом, с которым сложно совладать эмоционально, были ли вы близки с жертвами или нет. Поэтому прошу вас… не игнорируйте чувства, чтобы пережить горе. Мы рядом и готовы помочь.

Он замолчал, позволяя всем переварить услышанное, а потом перешел к уроку.

Пара девчонок всхлипнули, но в остальном мы продолжили обычное занятие, делали конспекты и задавали вопросы.

Когда он закончил урок, я помчался к двери, чтобы поскорее вырваться наружу, и перешел на бег, чтобы успеть к окончанию занятия Эбби. Она только вышла из дверей и остановилась, увидев меня. Я подхватил ее, она обняла меня за талию, ведя меня вниз по лестнице и заворачивая за угол здания.

– Что случилось? – сказала она тихим спокойным голосом.

Грудь моя вздымалась, пока я пытался выровнять дыхание. Я тряхнул головой, не в силах ответить.

– Трэвис, посмотри на меня, – сказала она, обхватывая мое лицо ладонями и поднимая голову так, чтобы наши взгляды встретились. – Рассказывай.

– Они все мертвы. Столько людей ходит мимо нас, они потеряли друзей, соседей по комнате… членов семьи. – Я указал на себя: – Это я сделал.

– Нет. Все не так. – Она обернулась, а потом снова посмотрела на меня. – Это не твоя вина. Той ночью каждый сам сделал свой выбор. Это был несчастный случай. Кошмарный, отвратительный несчастный случай. Но… – Эбби сильнее стиснула мою челюсть, заставляя смотреть ей в глаза. – Посмотри на меня. Тебе нужно это пережить, Мэддокс. Если люди увидят тебя в таком состоянии и расскажут копам…

– Может, так и надо поступить. Может, мне надо сдаться, – сказал я, не в силах вздохнуть полной грудью. Чем больше воздуха я набирал в легкие, тем хуже становилось.

– О чем ты таком говоришь? – спросила она, впервые пытаясь сохранить на лице свое фирменное бесстрастное выражение. – Лучше слушайся меня. – Она подцепила край моей футболки. – Я не позволю им тебя забрать, а ты так просто меня не оставишь, слышишь?

– Думаешь, я этого хочу? – выпалил я.

– Да, они погибли, это ужасно, но ты не обязан теперь бросать меня. С этого момента ты будешь ставить свою жену и брак выше всего остального. Ты выберешь нас, а не это чувство вины, не свою чертову мораль, и даже не то, как правильно было бы поступить! Пусть я буду эгоистичной или плохой, я это принимаю. Пусть будет так, черт подери! Они не поймут, что ты не хотел причинить никому вреда. Не станут смотреть на то, что здание выбирал не ты и не зажигал те фонари. Трэвис, тебя просто арестуют. Арестуют, наденут на тебя наручники, заберут далеко от меня и…

Ее нижняя губа задрожала.

Я прижал ее, трясущуюся, к груди.

– Детка, – удивленно сказал я. Еще никогда не видел ее такой разбитой.

Она оттолкнула меня, все еще удерживая мою футболку в кулаке.

– Не совершай глупостей, Трэвис. Даже не смей!

Она сжала вторую руку в кулак и в отчаянии ударила меня в грудь.

Мне не было больно, но тем самым она хотела подчеркнуть свои слова.

В ее глазах стояли слезы.

– Ты единственная моя семья. Слышишь? Если я тебя потеряю, то потеряю все остальное.

– Но есть еще папа и мои братья, Шеп и Америка. Марк и Пэм. Финч. Голубка, ты не одна.

– Ты, Трэвис, – сказала она, указывая мне на грудь, – мне нужен только ты. Ты самый важный человек в моей жизни. – Она покачала головой и пожала плечами. – Не хочу жить без тебя. Больше никогда ничего подобного не говори, слышишь? Ты не можешь пойти и сдаться. Не можешь так со мной поступить.