Потанцуй со мной

– А ты, смотрю, не подвинулся, – крашенный убирает девчонку за спину, – так я помогу, – слегка отклоняется корпусом назад и резко выбрасывает голову вперед.

А дальше «Олимпийский» превращается в фарш из криков, матов, ударов и женских визгов.

Мне ни раз приходилось видеть молодежные разборки, и чем это дело заканчивается, тем более на Арбате, я знаю. Поэтому технично отделяюсь от толпы и прижимаюсь близко к зданию, вдоль которого собираюсь покинуть побоище.

– Шухер, пацаны, – слышу свист из толпы, – менты!

Оборачиваюсь и вижу летящих, точно черные вороны, стражников правопорядка – отряд Росгвардии.

Да твою ж маму…

 

*коротнуть дело – прекратить уголовное дело.

**аморалка – компенсация морального вреда.

***ЧиЖ – частная жалоба.

 

Глава 7. Юля

 

 

Я с детства боюсь сдавать кровь. От ее вида у меня начинает кружиться голова, приправленная тошнотой.

Сейчас, глядя на то, как из носа сидящего передо мной на коленях незнакомого парня ручьем стекает кровь по подбородку и падает на плитку, я чувствую, как подкашиваются мои ватные ноги, а голова теряет связь с реальностью.

Мой обидчик скулит и матерится, размазывая по лицу красное месиво, а я, чтобы не упасть, сажусь на корточки и закрываю руками лицо. Дышу глубоко и пытаюсь выровнять оголтелое дыхание, но паника сковывает мои легкие, не давая сосредоточиться.

Меня кто‑то пихает, и я теряю равновесие, сваливаясь на задницу.

– Полиция, полиция! – вопят рядом.

Мне приходится открыть глаза, чтобы понять, где я, и оттащить свое тело из этой гущи мордобоя, пока не попало и мне.

Все лица, звуки и голоса смешались в одно сплошное чувство страха и ужаса.

Кажется, я ползу на коленках, потому что ощущаю ими мелкие острые камушки, больно врезающиеся в кожу.

Мне кто‑то наступает на кисть, и от адской боли я шиплю и ругаюсь.

Это отрезвляет.

Кручу головой по сторонам и первым нахожу Берга с заломанными за спину руками. Человек в тяжелых черных берцах, черном камуфляже и шлеме подталкивает его к автобусу, брошенному на Бульварном кольце.

Вижу Борю с поднятыми вверх руками за установкой, застывшего с таким выражением лица, будто увидел вместо омоновца зеленого четырехпалого человечка.

Пытаюсь в этом беспорядочном месиве отыскать Матвея, но вместо него нахожу Ветра, катающегося по плитке с диким ревом. Его руки обнимают живот, а ноги прижаты к груди. В этот момент я понимаю, что мне его не жалко.

Придерживаясь за фонарный столб, встаю на ноги и вижу, как черный камуфляж, точно контрастная жидкость в крови, растекается по артериям. Они огромной грозовой тучей подминают под себя каждого, кто попадается им на пути, вне зависимости от возраста, пола и причины. Заламывают руки, хватают и безжалостно уволакивают в автобус.

Мне надо бежать, но ноги приросли к месту, а руки намертво вцепились в столб.

Я не чувствую боли разодранных коленей и расцарапанных ладоней, я чувствую панический, оглушающий страх, который парализует и обездвиживает.

– Да отомри ты уже, бедовая, – меня дергают сбоку и тащат точно тряпичную куклу.

Мою ладонь обхватывает чья‑то теплая крупная рука, и я разжимаю кулак, позволяя переплестись нашим пальцам.

Полное тотальное доверие моего тела, которое сейчас хочет спастись, в отличие от пустой головы.

– Шевели ногами, – ругается так приятно, что я готова слушать этот голос вечно. – Давай сюда, – он тянет меня за руку, и я вижу его аккуратно‑оформленный затылок такой, который получается только в профессиональных мужских салонах. Полы его темного пиджака развиваются в стороны, потому что мой то ли спаситель, то ли похититель прибавил скорость.

Теперь мы бежим по какому‑то переулку, и я начинаю вот только сейчас ощущать, как адреналин наполняет не только мою кровь, но и легкие, заставляя их сильнее качать воздух.

Я дышу надрывно и часто, а мой спутник даже не запыхался.

Мой рот растягивается в улыбке.

Мне больше не страшно.

Мне… весело!

Мне, черт возьми, смешно и весело!

И я больше не могу сдерживаться. И начинаю громко смеяться.

Я бегу и смеюсь, когда вижу легкий поворот головы человека в костюме.

– Сумасшедшая, – качнув головой, мой спутник чуть замедляет бег. Отпускает мою руку и бьет себя по карманам.

Он ищет ключи. Я это понимаю, потому что мы остановились около машины под запрещающим знаком парковки. Но такой машине и разрешение не нужно. Всем своим видом она демонстрирует, что «я паркуюсь, где хочу».

Кто ты такой, черт возьми?

Рассматриваю его спину, крупные плечи и понимаю, что он – не мальчик, а взрослый мужчина, которого я точно не знаю.

И ты собираешься сесть в машину к неизвестному мужику, Сурикова?

Щелкает сигналка, и человек в костюме медленно оборачивается.

– Ну привет, бунтарка, – усмехаются его карие, слегка сощуренные глаза.

 

Глава 8. Юля

 

 

– Здравствуйте, – по слогам проговариваю я, спотыкаясь о лицо, которое все‑таки знаю.

Не могу похвастаться отличной зрительной памятью, но его лицо я запомнила.

Человек, который лишил в прошлую пятницу нас заработка, и которого я благополучно обозвала старым козлом, сейчас стоит передо мной и сверлит таким взглядом, от которого хочется прикрыть свои разодранные коленки. Стоя перед ним, я чувствую себя раздетой и уязвимой. Но я не покажу, что он имеет какое‑то влияние на меня, поэтому вздергиваю подбородок и воинственно складываю руки на груди.

Я, надеюсь, он не ждет слов благодарности или извинений, и я не позволю ему чувствовать себя долбанным героем, потому что я не просила меня спасать.