Потанцуй со мной

Не люблю такое пристальное навязчивое внимание.

Она ждет от меня продолжения в виде встречного вопроса или детального пересказа о том, почему в моей машине стерильно. Но, во‑первых, я не джентльмен, во‑вторых, я зверски хочу жрать, ну и, в–третьих, я, в принципе, унылое говно, не склонное к милому общению.

Моя попутчица, уж не знаю, в следствие наличия ума или в целях личной безопасности решает смолчать, и я мысленно накидываю ей баллы.

Она беспокойная.

Боковым зрением вижу, как малая не в состоянии усидеть на одном месте: все время крутится, ерзает и ковыряет дырку на коленке, разрывая капрон сильнее. На мгновение мне кажется, что она под чем‑то, но за свою многолетнюю практику я повидал достаточно торчков, чтобы отличить нарика от гиперактивной смутьянки с петардой в заднице.

– Вы – не участник Великой Отечественной Войны, – нарушает тишину салона юная мятежница, а я отбираю причисленные ранее ей баллы.

Если бы сейчас на светофоре я ни стоял первым, то со стопроцентной вероятностью поимел бы в зад впередистоящую тачку.

О чем она, черт её дери?

– Это вопрос? – поворачиваюсь к ней и смотрю в карие глаза. Они настолько темные, точно зерна горького кофе, что практически сливаются со зрачком. Черная миндалевидная бесконечность идеально гармонирует с бронзовым оттенком ее юной кожи. И я невольно задумываюсь, откуда она такая после долгой московской зимы? Нет, это не автозагар и не искусственный эритемный ультрафиолет, это плод смешения рас и кровей, и это чертовски красиво.

– Это умозаключение, – деловито поясняет Цыганка. – Вы не заплатили за парковку.

Что?

ЧТО… ОНА… ТАКОЕ?

Мой мир на мгновение перестает вращаться, парализованный действием испытуемого диссонанса. То есть эта мелкая грубиянка, обозвавшая меня козлом и старым жмотом, сидящая в машине с совершенно незнакомым ей взрослым мужиком в разодранных колготках и шортах, не оставляющих даже толики воображению, вот конкретно сейчас волнуется не о том, что не назвала мне домашнего адреса, и я везу ее непонятно куда, а куда больше ее беспокоит неоплаченная мною гребаная парковка!

– Не заплатил, – соглашаюсь, – и да, до участника Отечественной Войны я точно не дотягиваю, – утвердительно киваю и, блть, жду, какую потрясающую чушь выдаст ее несносный рот дальше.

– Вы не заплатили за парковку, вы не участник Войны, вряд ли являетесь героем Советского Союза, – пытаюсь подавить смешок, потому что девчонка с предельной сосредоточенностью загибает пальцы на руке. – Вы многодетный отец‑льготник?

Твою мать!

Мне хочется спросить ее, для чего ей вся эта ненужная информация, но дело в том, что мне, блть, нравится! Нравится весь этот бред, который она несет!

– Я не многодетный отец‑льготник, – растягиваю губы в улыбке. – Есть еще варианты?

Имбецильность – это врожденная патология, но конкретно в моем случае – приобретенная, иначе как назвать то, что я продолжаю поддерживать ее дедуктивные логические цепочки.

– Есть. Один. Если вы не заплатили за парковку, значит, вам обязательно придет штраф, – она сканирующим взглядом проходится по моему телу, задерживаясь на плечах, и возвращается с озорным блеском в глазах, кричащих, что у их хозяйки родилась очередная бредовая мысль. – У вас дорогой костюм, дорогая машина и, значит, штраф оплатить для вас не составит проблемы. Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать вывод, – моя пассажирка задумчиво замолкает, а потом жалостливо впивается в меня взглядом, – что вы – инвалид?

Кто, блть? Инвалид?

Тот момент, когда ты чихаешь и по определению ждешь, когда тебе пожелают «Будь здоров», а вместо этого прилетает нежданчик в виде поджопника. Вот именно такой смачный поджопник я почувствовал конкретно сейчас.

Из ее нелогичной логики я ожидал, что окажусь миллионером, банкиром, депутатом или олигархом, но никак не инвалидом.

Она издевается?

Мне кажется, я столько за свою жизнь не смеялся и не матерился одновременно, как за одну эту поездку с чокнутой Цыганкой.

Определенно я начинаю беспокоится за свое психическое здоровье.

Отсмеявшись, спешу пояснить:

– У меня парковочное резидентное разрешение. Адрес назови, – решаю напомнить вольготно развалившейся сиреневолосой в моем кожаном кресле и нагло забывшей, куда и зачем ее везут.

Но последнее, кажется, ее мало заботит, потому что спрашивает она о другом:

– Резидентное? Вы что, мигрант?

Да, блть!

 

Глава 10. Константин

 

 

– Так рано уходишь? – Катерина набрасывает легкий шелковый халат, но струящаяся ткань спадает с плеча, оголяя красивую женскую грудь. Ненадолго задерживаю внимание, задумываясь о третьем раунде наших «судебных актов». – Мишаня раньше девяти все равно не придет, – от ее судебного всевидящего ока не утаить моего вновь вспыхнувшего интереса, поэтому она с присущей грацией сбрасывает тонкую ткань и сжимает в руках свою грудь.

Она, к слову, у Катерины шикарная: полная, подтянутая окружность, которая снова манит к себе прикоснуться.

С расстёгнутой молнией брюк подхожу к обнаженной женщине и смотрю в глаза, полные желания и похоти.

Серо‑зеленые кошачьи глаза.

Не карие…

Обвожу большим пальцем контур ее лица и наблюдаю, как Катерина обхватывает его губами, облизывает, а потом втягивает в рот с характерным звуком.

Свободная, не скованная узами брака женщина в стократ отличается в сексуальной жизни от замужней. Она раскрепощена, сексуальна и умеет получать удовольствие, потому что секс для нее – не супружеская обязанность, а средство проявить и удовлетворить свое женское либидо.