Пресыщенность ядом

– Это что за груда железа?

 

– Это транспорт, который наша общая знакомая воспринимает адекватно.

 

– В смысле? – Дягилев, ты совсем дятел или где?

 

– Слышь, давай без этих твоих.

 

– Да просто всё, нашей Элечке нравятся обычные мальчики, а таких, как мы с тобой, она не слишком жалует. Богач ты мой недоделанный.

 

– Чё?

 

– Она очень лестно о тебе отзывалась после вашего с Викой спектакля в столовой. А ещё я тут узнал, что твоя сестрёнка жёстко так её троллит. Думаю, шансов у тебя ну примерно один на миллион.

 

– Вика, сучка! Б*я, я тогда слетаю, получается?

 

– Ну, попытка номер два тебе в помощь, но вряд ли это что‑то изменит.

 

– Не нагнетай.

 

Слышу знакомый голос где‑то поблизости.

 

– Самойлова, что ли, здесь?

 

– Ага, вчера из Берлина прилетела. Про тебя уже сто раз спросила.

 

– Пошёл я тогда.

 

Хлопаю Захарку по плечу и двигаю в зал. Сонька, видя меня, сразу кидается на шею. Она, как всегда, на высоте. Платье, оголяющее сиськи, макияж, каблучищи. При полном параде девка.

 

– Даня, я так по тебе скучала, – её пальцы касаются моей шеи, медленно опускаясь ниже.

 

Викуша, сидящая в углу, сверкает глазами и надувает губы, затягиваясь тонкой сигаретой.

 

– Дягилевская малышка‑сестренка всё ещё по тебе сохнет? – смеётся, с откровенной жалостью смотря на Вику.

 

– Ага.

 

– Бедняжка. Поднимемся?

 

– Пошли, – сжимаю её ладонь, взбегая по лестнице.

 

 

«Империя» – игровая зона. Здесь вечно тусуется толпа челов, желающих просадить лаве и совсем не желающих для этого улететь в Вегас.

 

Мы поднимаемся в номер, но Соня ещё в лифте спускает верх своего платья на живот, оголяя грудь, и изо всех сил прижимается своей тройкой ко мне.

 

У нас с ней общее прошлое и какое‑то подобие отношений. Пока она старательно делает минет, устроившись на коленях между моих ног у кровати, я думаю о том, что расстаться с ней было правильным решением. Сонька –  папина дочка с миллионным наследством и завышенной самооценкой. Кстати, в следующем месяце у неё свадьба. Я в числе гостей, желающих ей счастливой семейной жизни.

 

Минет она, вообще, никогда делать не умела. Вся там уже в своих слюнях, и хрен кончишь.

 

Это раздражает. Оттаскиваю её от члена, закидывая на кровать. Задираю её платье и, нашарив в джинсах презик, разрываю фольгу.

 

Но у Сонечки есть один плюс – трахать её можно во все дыры. Вся такая недотрога, растекающаяся лужицей перед членом, нет, конечно, перед тем, у которого за душой есть бабосики.

 

По‑быстрому заканчиваю здесь и возвращаюсь к народу. Сонька, обдолбанная в хламину, ползёт следом. Пока я ходил в душ, эта дура успела разложить пару дорожек.

 

Вика смотрит как на врага, думает, мне есть до этого дело, но мне ровно.

 

Выпиваю пару стопок текилы, прежде чем начинает разрываться телефон. Батя. Ему‑то чего?

 

Выхожу на улицу во всё ещё расстёгнутой рубашке и отвечаю на звонок.

 

– Ты где?

 

– В «Империи», а что? – затягиваюсь.

 

– Жду тебя дома через час.