Пресыщенность ядом
– Нет.
– А я, пожалуй, кайфану.
Заглатывает содержимое, запивая ромом, и откидывается на диван. Вспышки неона с мелкими интервалами бликуют на его лице, которое поглощает улыбка.
– Ты опять за старое?
– Я чисто расслабиться. Так, по‑лёгкому.
– Ты обещал, – смотрю на него в упор.
– Я помню, не наседай, мамочка.
– Да мне плевать, загнёшься где‑нибудь.
– Всё‑всё, – хлопает по моему плечу, – я понял. Выпьешь?
– Нет.
– Скучный ты, Доронин, не весёлый, – ржёт, заливая сверху вискаря. – Слушай, сегодня же моя очередь на нашу недотрогу.
– В плане?
– У меня для неё сюрприз.
– Какой?
– На то и сюрприз.
Молчу.
– Так что ты сегодня не лезь, хотя… тебя же отшили.
Захар смеётся.
– А я успокою, приласкаю. Послушаю, какая ты скотина. Не зря ж она так быстро спрыгнула.
– И это странно, не находишь?
– Хреново осознавать, что она не повелась на твою смазливую рожу?
– Свали уже.
– Не злись, Доронин, я любя. Готовь Континенталь.
– Губу закатай. Поехал я, башка болит.
– Давай. На созвоне.
Из клуба уезжаю под утро. Хочется спать, касаюсь головой подушки, и почти сразу трезвонит будильник. Сука. В универе появляюсь после обеда. Мой сегодняшний максимум – это одна пара, и в «Саламандру».
– Привет, я думал, ты не придёшь, – Захар опирается на стену, на его роже очки, в руках бутылка минералки.
– Я тебя тоже не ожидал увидеть. Ты в хлам был, когда я вчера уезжал.
– Друг, я и сейчас не лучше, – делает глоток воды, стаскивая авиаторы на нос.
– Ты на таблетке до сих пор, что ли?
Тишина в ответ.
– Придурок.
– Слышь, Дань, отвали с этой темой. Не твоё дело.
– Если ты куда‑нибудь вляпаешься и опять меня подставишь…
– Даня, ну куда я вляпаюсь? Какие на хрен здесь могут быть неприятности?
На другом конце зала замечаю Разумовскую, и не я один. Захар тоже.
– Слушай, как так вышло, что она тебя послала? Понтов у неё много! Но не переживай, друг, я за тебя отомщу.
– Не трогай её.
– У нас уговор.
