Принося жертву

– Я верю в силу таланта! – отвечал я. – Талант способен закрыть все недостатки несовершенного. Сам талант и есть проявление совершенства, другое дело, как мы его используем… – философствовал я. – Между неидеальным талантом и бездарным совершенством я больше поверю талантливому, потому что Бог с талантами не ошибается. Если Он кого‑то чем‑то вознаграждает, значит, в том есть смысл…

Я ни разу не усомнился в собственном решении – мудрая часть меня подсказывала, что мы на верном пути. Настоятель ордена «Ореол святых праведников‑воинов» взял чистые священные листы и обещал вернуть шедевр для публикации в Интернете на официальной веб‑страничке небесной канцелярии.

 

Часть I

 

Глава первая

 

Неизлечимая болезнь

 

Если кто‑то спросит, о чем эта история, я отвечу: «Это история о мальчике, которого невзлюбила жизнь». С раннего детства его преследовали различные страхи, один из которых – старуха в капюшоне. Что она собиралась ему сказать, непонятно, но мальчик пугался ее и звал маму, а когда мама не приходила, писался, отчего взрослые решили, будто у него проблемы с мочеиспусканием. Иначе как объяснить мокрую постель по ночам? Именно по ночам, потому что старуха являлась к нему во сне. «Старая закоренелая детская травма, – скажете вы, – связанная с боязнью темноты». Всему детские психологи найдут объяснение, словно сами не были детьми. Они‑то и выписали мальчику препараты то ли от недержания, то ли от страха, таким образом приучив мальчика с раннего детства к таблеткам. Про старуху, правда, мальчик никому не рассказывал: не хватало, чтобы его еще отвели к пастору и спросили за грехи человечества. Он никому не рассказывал свои тайны и со страхами боролся самостоятельно. А таблетки не помогали. Лучший способ справиться со страхом (если нельзя звать маму на помощь и писаться в постели) – от него убежать, а других способов он не знал. Потом вдруг ребенок перестал плакать, и все подумали, будто таблетки помогли. Но отсутствие слез совсем не говорило о разрешении внутренних проблем, скорее напротив, не плакал он, потому что настолько был подавлен собственным страхом, что не мог произнести ни слова, а про слезы и вовсе речи не шло. Он думал, что если заплачет, то старуха заберет его с собой. Вот так он перестал звать маму, писаться в постели и плакать. Значит, мальчик полностью здоров и готов встретиться лицом к лицу со взрослой жизнью. Когда он подрос, на неоднократные вопросы школьного психолога: «Вас что‑то беспокоит?» – всегда уверенно отвечал: «Нет, мисс, всё в полном порядке». С этого, пожалуй, и начинается наша повесть о мальчике, которого невзлюбила жизнь.

О‑о‑ох, если бы все повести писались по рецепту, как лечились психологические недуги парня, то нам достаточно было бы указать «ночь», «улица», «фонарь»… ах да, «проливной дождь», чтобы наши герои сами досочиняли сюжет, а дорогие читатели его додумали за нас. Почему бы и нет? Зачем Толстому понадобилось четыре тома «Войны и мира», когда всю войну и мир можно разыграть в кабинете психолога и получить в качестве вознаграждения две упаковки перкодана? Сто таблеток за тысячу долларов – и вся ваша проблема решена, и весь ваш роман закончен. Медицинская страховка способна компенсировать любые ваши затраты, в том числе и в области искусства и спорта.

Но здесь представлен такой герой, чья болезнь не лечится с помощью химических веществ. И зовут его Джонатан. Да, это он уже не зовет маму по ночам. Да, это он уже не писается в постели. И да, черт возьми, ему кажется, что помощь ему не нужна, потому что с ним все в порядке, ведь так живут все. Именно этого персонажа мы выбрали для публичной книги жизни.

 

Чужой среди чужих

 

А может, это вовсе не болезнь, ведь если посмотреть на нашего персонажа сейчас, то ничего такого и не скажешь со стороны – довольно успешный мэн, работающий топ‑менеджером в крупной холдинговой компании. Его статусу может позавидовать почти каждый, кто имеет представление, как выглядит настоящая американская мечта. Прибавьте сюда супругу, двоих детей, большой дом в престижном районе за городом и получите весь комплект счастья. Да, несомненно, Джонатан обладал всеми атрибутами счастья, однако самого счастья не имел. Сугубо по его личному мнению… Общество же считало иначе. Общество в лице близких людей постоянно упрекало: мол, чего тебе не хватает? У тебя ведь всё есть… А дальше давно знакомые обвинения сыпались в его адрес: «Ты просто с жиру бесишься». Если бы мы не знали Джо чуть лучше, чем все остальные, то тоже прошли бы мимо него и никогда не предали бы огласке его историю. Так бы и пылилась на полках рукопись. Но чем‑то он нас зацепил. По крайней мере, некоторые фрагменты из его повседневности мы пересматриваем с удовольствием, словно захватывающий приключенческий фильм, и каждый раз открываем в них что‑то новое. Из него бы вышел отличный голливудский актер. А что, он умел играть на публике, вызывая у присутствующих любовь, ненависть, жалость и сострадание одновременно. Этого у него не отнять… В этом весь Джонатан или просто Джо – так его называли друзья и близкие, так будем называть его и мы.

А теперь к его болезням… ой, точнее, проблемам…

Спросите, что мне больше всего нравится в этом парне, и я вам тут же отвечу: «Его скелеты в шкафу». Он их умело прятал от посторонних. Пока все думали, что Джо уехал на Гавайи и здоровски проводит там время, он лечился от кокаиновой зависимости в одной из лучших клиник Штатов, где днями и ночами его пичкали барбитурой и прокачивали на двенадцатишаговой программе анонимных наркоманов. Там его окружала целая свора психотерапевтов, которые задавали один и тот же вопрос: «Что ты помнишь из своего детства?» После этого он действительно пожалел, что не отправился с семьей или лучше с новоиспеченной любовницей на Гавайи. Всё познается в сравнении. А Джо любил сравнивать! Он постоянно сравнивал собственную жизнь с жизнью других людей, которые казались более успешными. Не берем сейчас его начальника Пола, с тем и так понятно, а вот его сверстники из далекого прошлого, которых он боялся и ненавидел, при одном воспоминании заставляли понервничать. Люди для него чужие. Какое‑то чувство вселенской несправедливости грозовым облаком накрывало его и вот‑вот готово было извергнуть свой гнев. И он сам взрывался без видимого повода, когда на вечерних группах поддержки поднимались вопросы смысла жизни.

Вот послушайте, что он нес:

«Я бросил всякие попытки поиска смысла еще в детстве, потому что это напоминало мне какую‑то рекламную акцию, типа открой крышечку пепси и отыщи на дне бутылки собственное счастье. Разве этому можно верить? Все мои сверстники верили, что в кока‑колу добавляют грамм кокса, а потому пили взапой и считали себя прожженными торчками. Я, в отличие от них, не притворялся, и, пока они запивали пепси‑колой свой чизбургер, я пудрил носик с подругами в женском туалете… Поиск смысла я считал бесполезным занятием для домохозяек. Оно упало в цене настолько, что о нем заговорили даже таксисты. А представьте пилота пассажирского боинга, совершающего рейс из Сан‑Франциско в штат Флорида, представьте, что на высоте десять тысяч метров он себе не ответил на вопрос, в чем смысл жизни, и, пока мы здесь с вами трындим, самолет врезается в нашу клинику…»