Принося жертву

14 мая 2007 года, понедельник, утро

– Если ты думаешь, что мое детство было беззаботным и сладким, ты глубоко ошибаешься, Джо, – начал Пол. – Мой отец был вором, тащил все, что плохо лежит. Трейлер, в котором мы жили, и тот был угнанный. У нас не было ни одной собственной вещи. Все где‑то и когда‑то украдено: на рынке, улице, в метро, гостинице, супермаркете… Отец приносил мне сворованные игрушки, а я к ним даже не прикасался – чужими они были для меня, ненастоящими, неродными, не такими, какие были у моих сверстников. Мама тоже не надевала ничего из подаренного папочкой: ни шмоток, ни драгоценностей. Правда, долго они у нас не задерживались, всегда отец находил кому спихнуть. На этом он и зарабатывал: воровал и продавал.

Однажды мы с пацанами играли во дворе, и мне понравилась у одного парня игрушка типа машинки‑модельки с открывающимися дверцами. Она была настолько миниатюрная, что можно было легко потерять в траве. И вот парень ее потерял. Когда все ушли по домам, я решил отыскать модельку, чтобы забрать себе. Я нашел машинку и принес домой. Отец строго спросил: «Откуда у тебя это?» Я ему рассказал, после чего он ударил меня по лицу так, что звезды из глаз посыпались, и сказал: «Завтра же верни и больше никогда не воруй!» На следующий день я отнес модельку парнишке, за что в знак благодарности получил от его родителей много сладостей. Мы сидели с другом, пожирали пончики, а в голове крутились слова отца: «Никогда не воруй! Никогда не воруй!»

Через пару лет, когда я ходил в первый класс, отец принес домой кольцо с бриллиантом. Его один парень собирался подарить своей девушке, чтобы сделать предложение. И он каким‑то образом проследил за моим отцом до самого трейлера. Через день пришел с дробовиком, когда дома никого, кроме меня, не было. Он прострелил дверь, дернул ручку с другой стороны и зашел. По‑хозяйски зашел. Я понимал приближение опасности, поэтому успел спрятаться под кровать. Парень без проблем нашел кольцо, потому что оно лежало на видном месте. Я постоянно проходил мимо него и любовался. Парень с дробовиком не стал довольствоваться возвратом, а дожидался папочку, чтобы разобраться с ним. Он сидел на кровати, под которой лежал я и почти не дышал. Но долго так продолжаться не могло, и я выдал себя кашлем. Парень нагнулся, увидел меня и вытащил за шкирку, напуганного до смерти. Он приказал мне сесть напротив себя. Мне никогда не забыть того, что сказал мне тогда парень с дробовиком.

«Ты понимаешь, малой, что скоро твоего отца не будет с тобой?» – начал он. Честно, я был настолько мал, что действительно не понимал, как это отца может не быть со мной. Вроде всегда он есть – что должно случиться, чтобы его вдруг не стало? Не осознавал я и риска для собственной жизни. Да, угрозу какую‑то чувствовал, но смертельную опасность – нет! А все потому, что ничего не знал о смерти. Парень‑то думал: сейчас упаду на колени и буду молить о пощаде, а тут полное непонимание и безразличие. Он продолжил: «Ты понимаешь, что сделал твой отец? Он разрушил мою судьбу. Я должен поквитаться – его место в могиле! Согласен?»

Нет. Конечно же, не согласен. И это он увидел по моему лицу. То есть парень с дробовиком пытался объяснить мне, ничего не смыслящему малому, почему мой отец недостоин ходить по земле. Он смотрел на меня, в мои глаза, полные слез, и, видимо, не счел свою ненависть веской причиной для того, чтобы убить человека… Мы не дождались папу. Парень ушел и больше не возвращался. Не знаю, простил он отца или нет, но благодаря мне трагедии удалось избежать.

Поэтому, Джонатан, если ты найдешь хоть одну причину, почему я недостоин жить, то можешь стрелять…

– Что было дальше? – продолжая целиться в Пола, спросил Джо.

– Отец пришел поздно. Спрашивал, куда делось кольцо. Я сказал про парня, но не упоминал о дробовике. Отец, чтобы не навлекать на себя лишних подозрений, заверял, что это приходил его друг. Но я‑то знал, что это не его друг. Что это приходила за ним смерть, с которой у меня состоялась встреча.

В тот самый момент в комнате, где сидел Джонатан и Пол, вновь прошмыгнула тень.

 

«Он, сучонок, сделал меня…»

 

14 мая 2007 года, понедельник, утро

– У тебя хоть отец был, который каждый день возвращался домой, а у меня и того не было… Я понимаю, Пол, к чему ты клонишь… нет ни одной причины, чтобы тебя убивать, да и ты, я вижу, не настолько повзрослел, чтобы чувствовать смертельную угрозу. По‑прежнему, наверное, думаешь, что смерти нет? – ухмыльнулся Джонатан, разрядил револьвер и бросил его на пол. – Можешь идти… Но знай: я тебя не прощаю.

– Наверное, только один из нас уйдет отсюда с чистой совестью… – Пол бросил второй подписанный лист на кровать Джо. – Если хочешь, можешь вернуться. Обещаю никому не говорить о нашем разговоре. Но все же, где бумаги?

– Они у Джесс.

Джонатан демонстративно закрыл глаза и отвернулся. Пол вышел из палаты, наверное, зараза, очень довольный. Джо сделал ему услугу не только тем, что не стал убивать, но и тем, что помог выговориться. Польза от того не сказалась на Джонатане, по крайней мере, предательский внутренний голос, шепчущий пять минут назад: «Ты не сделаешь этого», уже намного громче орал: «Проклятый трусишка, почему ты не прикончил его? Ты никчемный, ты ничтожество». О душевном покое можно надолго позабыть. Джо так и не получил и никогда не получит от небесной канцелярии способности прощать ближнего. Любой из его окружения, будь то жена Джессика, Брэнт, Пол, и те умеют делать это. Даже папа неоднократно приходил во сне, чтобы попросить прощения, но сын и его не простил. Никого он не простил – в том и трагедия его.

Подстрекаемый внутренним голосом, он готов был взяться за пистолет и отстрелить мозги самому себе, чтобы потом их соскребали со стенки. «Проклятый Джо!» – мучился наш герой, купаясь в море жалости и ощущении какой‑то вселенской несправедливости, обделенности, ущербности, неполноценности и все в том же роде. Конечно же, он на этот раз не вернется на работу, не скажет всем, мол, славно отдыхал на Гавайях. Нет. Не хватит сил наступить на горло собственной гордости, ведь он все время думал, что круче всех… и смог многих в том убедить. Однако сейчас ему не хотелось никому и ничего доказывать, потому что Джо чувствовал полное поражение взрослого Джо, чье место сейчас занял глупый и наивный мальчонка, о коем десять минут назад рассказывал Пол. Да, имелся у Джо один способ – обвинить жестокую судьбу в несправедливости по отношению к нему, но и это бы ему никак не помогло.

Джонатан поднялся с постели. Впервые за долгое время ему не нужно никому звонить, писать, отправлять отчеты, не нужно бороться со спамом и перенаправлять левые звонки – он теперь полностью свободен. Бессрочный отпуск, прям как у того бомжа, повстречавшегося однажды на улице. Джо подошел на ресепшен и попросил у медсестры телефон, чтобы рассказать обо всем Джессике.

– Что у тебя с голосом? Что‑то случилось? – сразу почувствовала неладное Джессика.

– Да так, Пол приходил по душам поговорить…

– Да, он мне только что звонил, просил какие‑то документы передать. Сказал, вы договорились обо всем.

– Нет. Не договорились. Он, сучонок, сделал меня…

– Что? – не понимая, переспросила она.

– Перезвони ему и скажи, что нет никаких документов.

– Но он уже едет за ними!