Призрак миссис Рочестер
Глава пятая
Когда я добралась до коттеджа, меня слегка потряхивало и я замерзла – прямо как хороший мартини, мелькнула мысль. Вот только первоклассные мартини не трясли, а взбалтывали, и мне неожиданно захотелось выпить.
От резкого звука я дернулась. Звонил старый телефон – тот, который не работал. Я опасливо уставилась на него: настойчивый звон не прекращался, и какое бы привидение ни звонило, отказов оно не принимало. Пришлось взять трубку.
– Он вернулся, – сообщил Отис.
– Я думала, телефон не работает.
– Кабель истерся, включается и выключается сам. Если он работает и нажать звездочку – позвонишь сюда на параллельный телефон. Так или иначе, Эван вернулся. Попал в аварию по дороге – мотоцикл повело на неутрамбованном гравии.
– Знаю, я видела. Сначала не узнала его. – Но Отис не слушал.
– Ему повезло, что шею не сломал. Хочет тебя увидеть. Не надо никак наряжаться или что‑то делать, просто приходи поскорее. Он терпеть не может, когда его заставляют ждать. – И Отис повесил трубку.
Я нажала звездочку, чтобы ему перезвонить, но телефон снова отключился.
А что, если Рочестер винил в своем падении меня?
Ну и что? Что он мог мне сделать? Не убить же на глазах у Отиса.
Я натянула сухие вещи, провела расческой по мокрым волосам и, убедившись, что нос больше не течет, направилась сквозь туман к главному дому.
Когда я зашла с черного входа, Отис был на кухне, снимал фольгу с бутылки шампанского «Кристалл».
– Ты как раз вовремя, можешь отнести ему это, – кивнул он, открывая бутылку. – Эван в зале, сразу за лестницей, двойные двери. Услышишь музыку – иди на звук.
Я взяла бутылку.
– И как мне к нему обращаться?
– Эван, как и большинство. Он ненавидит имя Эвандер.
Я отправилась в глубь холла, вслед за нежным голосом Лорин Хилл и ее Killing Me Softly. Одна из моих любимых песен. Меня вдруг накрыло негодованием, будто он не имел права тоже ее слушать.
Помедлив на пороге зала, я представила его сидящим у тлеющего камина, думающим о вывихнутой лодыжке. Что ж, будь что будет. Распрямив плечи, я быстрым шагом вошла в комнату.
Высокие потолки, полностью стеклянная стена, открывающая вид на океан. Современная мебель, изысканные вытканные ковры. Абстрактные картины, яркими пятнами выделяющиеся на белых стенах. Камин действительно был – большой каменный очаг в дальнем углу зала, но Эвандер Рочестер не сидел напротив него, баюкая раненую ногу. Вместо этого он спокойно стоял на обеих ногах у щедро заставленного блюдами кофейного столика, и если он и раздумывал о чем‑то, так это выбрать ребрышки ягненка или кусок похожего на кружево сыра. Немецкие овчарки застыли как изваяния по обе стороны у его ног.
Он обернулся на звук.
– Вина и музыки просил я – крепче и громче, чем вчера[1].
Я удивленно уставилась на него. Это что, цитата?
Он шевельнул пальцами, призывая отдать ему бутылку, и я передала мужчине шампанское.
– Хотите? – предложил он, махнув бутылкой.
Я помедлила. Он вообще помнит, что мы уже виделись сегодня?
– Почему бы нет. Спасибо.
Наполнив большой, похожий на чашу бокал, он передал его мне, и я сделала глоток на пробу. Великолепный напиток, свежий, прохладный; пузырьки сразу защекотали нос.
Он благодушно махнул рукой в сторону блюд.
– Угощайтесь. Фэрфакс превосходный повар.
– Я знаю, но уже поела, спасибо.
– Как хотите. – Мистер Рочестер выбрал холодные ребрышки, и собаки заскулили от нетерпения. Он скормил по ребрышку овчаркам, сначала то ли Микки, то ли Минни. Затем сам обгрыз свое и бросил косточку, но не через плечо в камин, как я почти ожидала, а обратно на тарелку, и вальяжно откинулся на спинку одного из диванов, стоящих напротив друг друга.
– Ну, не стойте там. Садитесь.
Я замерла неподвижно.
– Да бога ради! Пожалуйста, садитесь. И можем мы, пожа‑алуйста, пропустить эти любезности? Мне нравится говорить все как есть, и я жду того же от всех.
Очень сомневаюсь – во всяком случае, во второй части. Но в любом случае было как‑то неловко стоять, возвышаясь над ним, когда он сидел. Я опустилась на ближайший стул.
Мужчина окинул меня внимательным взглядом непроницаемых черных глаз.
– Так вы все‑таки настоящая.
Получается, он меня узнал.
– А вы сомневались?
– Должен признать, уверен не был. То, как вы появились из тумана, вы и ваше призрачное животное. Будто от какого‑то непонятного заклинания. И, конечно, я только что упал и ударился головой, так что не мог ясно мыслить.
– Самой себе я кажусь вполне реальной, если это поможет.
– Не особо. – Он не отводил взгляда.
– Как ваша лодыжка? – рискнула спросить я. – Не сломана, не… ничего страшного?
– Чертовски болит. Так что, если хотите еще продлить себе жизнь за мой счет, валяйте, смейтесь.
Я подавила смешок.
– Нет, спасибо, обойдусь. Но почему бы вам не снять эти ботинки, почувствуете себя лучше.
Мистер Рочестер бросил взгляд на ноги, будто они упрямо жили своей жизнью и самостоятельно облекли себя в плотную кожу. Он сел и принялся стягивать левый ботинок, морщась от боли.
– Погодите, давайте помогу. – Я поднялась и направилась к нему.
– Не подходите!
Собаки зарычали.
Вздрогнув, я опустилась обратно на свое место, чувствуя, как от злости быстрее забился пульс. И что же, по его мнению, я собиралась сделать?
[1] I cried for madder music and emphasiser wine – цитата из стихотворения Э. Доусона Non Sum Qualis Eram Bonae, Sub Regno Cynarae.
