Призрак Одетты. Книга седьмая

Слушая ее сдержанный и кроткий голос, Яков всё больше и больше убеждался в том, что это не Лола. От присутствия этой запуганной девушки всё его нутро начинало трепетать. На своем веку он знавал множество женщин, и все они были по‑своему хороши, талантливы, интересны и умны, но ни одна из них не вводила его в такое приятное волнение. Сказать по правде, он даже и не думал, что такое вообще может происходить между мужчиной и женщиной в этом чересчур продвинутом столетии. Как говорит Герман, толерантность этого мира медленно убивает в людях все самые возвышенные чувства. Это всё равно что обжигать одно и то же место до тех пор, пока оно не лишится нервных окончаний и не покроется толстой коростой. Тогда‑то уж всё горячее не будет вызвать шокирующую реакцию, и боль в этом месте уйдет. Но вместе с болью уходит и сама чувствительность. Вот так всё происходит в толерантном обществе. То, что недавно казалось таким шокирующим, теперь воспринимается как норма, отчего в людях со школьной скамьи пропадают моральная ясность и душевная чувствительность. Герман часто философствовал на такие темы. Он был убежден, что испытать настоящую чистую возвышенную любовь к женщине им, вероятнее всего, не удастся. И это не потому, что они оба настолько испорчены похотью, а потому что и девушки вокруг перестали быть просто девушками, нетерпимыми к пороку, не тронутыми феминизмом, но имеющими свой гибкий женский стержень. Сейчас, когда Яков снова находился рядом с ней, он ощущал то, о чём говорил Герман. Она была именно такой: обладала нетронутой красотой души, силой кротости и нежности. Рядом с ней в его испорченном сознании не возникало никаких похотливых желаний. И только сейчас он стал понимать, в чём разница между духовным и телесным влечением. Плотское влечение всегда очень остро и мимолетно. Оно не ждет и не терпит. Быстро вспыхивает и отдает весь жар, согревая всего несколько мгновений. В то время как духовная связь зарождается очень деликатно. Подобно тонким хрупким нитям возникает самая первая связь, и потом с каждым днем она крепнет, переплетаясь, как корни близ растущих деревьев, и эти корни также нельзя увидеть. В первый раз, когда Яков ощутил присутствие той, другой в его жизни, какая‑то невидимая нить протянулась к его сердцу и начала укрепляться, становиться плотной и укорачиваться с каждым днем, приближая к сердцу ту, единственную. Так что теперь он не видел другого выхода, как только сделать всё, чтобы быть рядом с ней. И потому, откинув всякий страх и прежние колебания, он впервые, рискуя всем, решился открыть свое сердце.

– До встречи с тобой мне все говорили, что ты девушка многогранная и интересная, – неуклюже начал Яков. – Я не знаю, что имели в виду твои знакомые, когда говорили о тебе. Пообщавшись с тобой поближе, я понял, что ты действительно неординарный человек. Но не это меня в тебе привлекло. Меня привлекли не твоя успешность в Интернете, не твоя безупречная внешность и даже не твои заслуги на кафедре биологии. Впервые ты коснулась моей души, когда предстала передо мной именно такой, как сейчас. Ты понимаешь, что я имею в виду. Только не сочти меня за безумца. Я знаю, что это звучит дико, но когда ты такая тихая и трогательная, как сейчас, я не понимаю, что со мной происходит. Иногда мне даже сложно поверить, что передо мной та самая Лола. Такое чувство, как будто ты становишься совсем другим человеком. Такой девушкой, о которой я даже не имел представления, – Яков незаметно повернулся к ней. – Но ты так редко бываешь такой, что я начинаю впадать в тоску. Смешно, правда? Но мне не хватает тебя такой.

Не в силах больше сдерживаться, он коснулся ее шеи и повернул к себе. Она втянула голову в плечи, боясь посмотреть ему в глаза.

– Я даже сюда согласился приехать, только чтобы снова еще разок побыть с тобой. Боже, я схожу с ума. Что я такое говорю!.. Посмотри на меня.

Ответных действий не последовало. Девушка как сидела, опустив голову, так и осталась в таком положении.

– Просто не верится, что это ты. Ты сейчас совсем другая.

– Ты и вправду сходишь с ума, – неуверенно пролепетала она. – Что ты такое говоришь? Я – это я. Просто бывают ведь у людей минуты, когда им хочется отдохнуть от всей этой суеты и шума и побыть в тишине, наедине с собой. Только представь: я всегда на виду. Мне приходится порой пересиливать себя и свою усталость, чтобы предстать перед камерой в бодром и веселом настроении. А это ведь не всегда легко. Поэтому мне нужно порой время, чтобы побыть немного другим человеком. В этом вся моя многогранность. Разве не за это меня так любят мои друзья и знакомые?

– Ты помнишь наш первый поцелуй? – наклонившись к ее лицу, прошептал Яков.

На губах девушки мелькнули смущение и испуг.

– Как такое забыть? – пролепетала она.

– Ты ведь никому об этом не рассказывала? – спросил он.

– Нет. Именно это я хочу оставить только себе.

– Я тоже никому не открою нашу тайну, наш разговор.

Он прижал ее к груди, и напряженные плечи девушки словно начали таять. Яков всё еще ощущал, как она дрожит в его руках. Наклонившись к ее лицу, Яков сделал попытку поцеловать ее, но она, уткнувшись в его грудь носом, испуганно замотала головой.

– Скажи мне, как тебя зовут? – прошептал он ей в самое ухо.

В ту же секунду Яков почувствовал, как сжались ее плечи, и она резко подняла на него затравленные глаза.

– Что ты такое говоришь? – испуганно залепетала она. – Я – Лола. Ты ведь знаешь. Меня зовут Лола.

– Прошу, скажи мне как есть. Я буду всё хранить в тайне. Я обещаю.

Она начала вырываться из его рук, но Яков и не думал отпускать ее.

– Ты с ума сошел. Все не так, как ты думаешь. Хватит! Отпусти меня!

– Прошу, – стиснув зубы, умолял Яков. – Это доводит меня до безумия. Скажи мне, что я прав. Ты ведь не Лола? Ты совсем другой человек, не так ли? Я уже не знаю, что мне делать. Так и умереть не долго. Прошу, скажи мне, что я прав. Останься со мной. Я хочу, чтобы ты была рядом. Ты, а не она. Что мне нужно сделать? Что же такое происходит? Я ни одной девушке это не говорил за всю свою жизнь. Можешь мне поверить, я люблю тебя…

Вырываясь, как напуганный тигренок, девушка наконец кинулась в озеро и скрылась под водой.

– Я хочу быть с тобой! Пожалуйста, борись… – успел выкрикнуть он, прежде чем вода поглотила ее с головой.

Яков обессиленно упал лицом на камень и безудержно зарыдал. Отчаяние настолько захлестнуло его, что он даже не нашел в себе силы преследовать беглянку. Он так не плакал с тех самых пор, как они с братом стали взрослыми. Он рыдал так, что ему стало страшно от своего же голоса. Неужели он вправду сошел с ума? Если это так, то как же ему жить дальше? Вдруг всё это ему только мерещится или снится, а Герман только подыгрывает его галлюцинациям, как хороший психоаналитик? Самые абсурдные мысли проносились в его голове, и он уже был не в силах их остановить. Уткнувшись лицом в камень, он плакал как мальчишка до тех пор, пока веки его не отяжелели и не слиплись от горечи. Яков не заметил, как провалился в глубокий сон без сновидений.

Когда он проснулся, сад уже был погружен в сине‑лиловую полумглу. В саду и над озером стелился осязаемый туман, отчего Якову показалось, что он всё еще спит и видит сон. Голова его отяжелела, а тело затекло так, что ему было даже больно пошевелиться. Сознание медленно прояснялось, и когда Яков снова смог ощущать свое тело, он почувствовал, что рядом с ним кто‑то лежит. Он ощущал, как он отдает и забирает чье‑то тепло. Некто рядом заботливо укрыл его от холодных морских ветров. Подняв голову, Яков увидел длинную белую гриву, спадающую на светло‑коричневую спину. Это был Остин. Не говоря ни слова, Яков принялся осторожно водить рукой по его шее. Остин открыл глаза, едва слышно фыркнул и снова обвился вокруг Якова, положив объемную голову ему на колени.

– Дружок, – ласково потрепал его Яков, – ты ведь наверняка знаешь, как мне помочь.