Призрак Одетты. Книга седьмая

Анна прильнула лицом к его груди и ответила взаимностью. Всё‑таки сложно говорить на неродном языке слова, исходящие от сердца. Поэтому какое‑то время они молчали, наслаждаясь легкими прикосновениями. Даже в такси они ехали, не сказав друг другу ни слова, но всё время держась за руки. Анна впервые за всю жизнь ощутила себя такой нужной и любимой. Она наконец ощутила себя отдельной личностью. Ведь ранее она была лишь одной из сестер. И причем не самой яркой частью этого родственного тандема. Мама и папа всегда были без ума от смышлёной и вечно смеющейся Карины. А Анна была лишь фоном для своей сестры. Ведь как только их встречали вместе, то тут же невольно начинали сравнивать. И Анна по неясным причинам сразу же блекла рядом с сестрой. И, как бы это ни было досадно, приходилось с этим мириться. А теперь всё сложилось куда более удачно, чем она могла себе вообразить даже в самых смелых мечтах. Карины больше не было, и в этом нет ее вины. Теперь Анна стала для всех страдалицей по своей сестре. И хотя своей смертью Карина привлекла к себе больше внимания, даже чем при жизни, всё равно ее больше не было. И это успокаивало ревность Анны. В особенности же сейчас, когда ее руку поминутно покрывал поцелуями любимый мужчина, Анна всё больше приходила к мысли, что судьба вознаграждает ее за все прежние лишения и страдания.

Закрыв глаза, она снова увидела перед собой смеющееся лицо сестры. Даже сейчас Анна ощущала силу и влияние Карины. Но теперь она только в воображении и в воспоминаниях. Карина больше не вторгнется в ее жизнь. И, дабы крепче утвердиться в этом, она поплотнее прижалась к Нилсу и зажмурила глаза.

– О чём ты думаешь? – вдруг ворвался в ее думы Нилс.

Анна вздрогнула от неожиданности. Как только она слышала английскую речь так близко, ей снова казалось, что она на работе.

– О многом. Всего и не перечислишь, – ответила Анна, придя в себя. – А ты?

– А я думаю о том, что нам о многом предстоит поговорить.

– Звучит немного угрожающе.

– Тебе не о чем беспокоиться. Это лишь говорит о том, что я приехал к тебе с очень серьезными намерениями.

Анна с признательностью посмотрела на него и снова прильнула к его груди.

– Тогда предлагаю начать как можно скорее, – сказала она.

– Обязательно. Но сначала оставлю вещи в отеле и приведу себя в порядок.

– В отеле? Зачем? Я ведь снимаю здесь квартиру. Ты можешь остановиться у меня. Квартира хоть и однокомнатная, но там есть диван.

Анна осеклась. Ей стало стыдно за такое недвусмысленное приглашение. Она уже много раз слышала от самих иностранцев, что среди них существует клише о русских девушках: дескать, все русские девушки спят и видят, как бы охмурить иностранца и свалить за границу на постоянное место жительства. Но Анна не относила себя к таким девушкам. Она искренне любила Нилса и готова была даже остаться в Москве, если он этого захочет. Хотя сбежать подальше от скорбящих по Карине родителей она была бы не прочь. Вот почему она так испугалась, что он примет ее за одну из охотниц за богатыми иностранцами. Но Нилс даже и не думал ни о чём таком. Он улыбнулся и сказал, что с большой радостью примет ее приглашение.

Так что тем же вечером они сидели на кухне, как образцовая русская семья. Анна наотрез отказалась ужинать в ресторане. Она превосходно готовила, и ей не терпелось произвести впечатление на своего возлюбленного. И, судя по довольному лицу Нилса и пустым тарелкам в конце ужина, ей это удалось.

– А все русские женщины так превосходно готовят? – спросил Нилс, откладывая в сторону салфетку.

– Я не могу сказать за всех. К тому же я русская только наполовину – с папиной стороны. Моя мама – чистокровная татарка. А у татар чутье к изысканной еде закладывается еще в утробе матери.

– Как интересно. Ты мне об этом не рассказывала.

– Я много о чём тебе не рассказывала.

Нилс снова взял ее за руку и, заглянув в ее смущенные глаза, убедительно попросил:

– Давай с самого начала будем говорить друг другу правду и только правду. Чтобы потом нам не было трудно друг с другом.

Анну нисколько не напугала такая просьба. Она с самого начала их знакомства старалась быть честной даже в мелочах. Это Карина могла что‑то приукрасить или приуменьшить в разговоре, а Анна была совсем другой. Она была прямолинейной и честной. Может быть, потому и не всегда интересной. По крайней мере, так считала сама Анна.

– Нет нужды просить меня об этом, – ответила она с мимолетным упреком. – У меня нет привычки врать. За год общения со мной по телефону ты уже это успел заметить, не так ли?

Нилс кивнул.

– Да, – ответил он. – И всё же я бы хотел знать о тебе больше.

– Насколько больше?

– Насколько ты сама решишь. Расскажи мне только о том, о чём можешь. Я не настаиваю на большем. Но только то, что ты расскажешь, пусть будет правдой.

– Хорошо, – сказала Анна, одарив его мягкой улыбкой. – Мне даже приятно, что у тебя такой интерес ко мне.

– А как может быть иначе с женщиной, с которой собираюсь построить семью.

От услышанного взор Анны заполнила блестящая пелена. Она едва верила своим ушам и готова была на месте разрыдаться от счастья. Нилс заметил ее изумление и без долгих раздумий встал перед ней на одно колено, выпрямил спину, слегка откашлялся. Вынув из кармана брюк маленькую коробочку, обтянутую зеленым бархатом, он торжественно произнес на английском:

– Анна, ты самая прекрасная женщина из всех, кого я встречал. Я не вижу смысла медлить и поэтому делаю тебе предложение. Ты выйдешь за меня?

Анна не нашлась, что ответить. Слезы, покатившиеся по ее щекам, были громче любого «да». После этого он встал с колена и поцеловал ее в губы.

Разговоры о будущем и прошлом пришлось ненадолго отложить.

Время на часах пробило три ночи. Анна и Нилс лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг к другу. За окном стояла глухая ночь, и весь дом окутала тишина. Только приятное бормотание Анны и Нилса чуть слышно разносилось по комнате.

– Я ведь только однажды была с мужчиной, – призналась Анна. – Так сильно любила его, что переступила все мамины наказы беречь честь смолоду. Мы с ним только один раз были вместе, и я сразу же забеременела. Папа отнесся к этому терпимо, но мама погнала меня из дома веником так, что всем соседям стала известна причина нашего скандала. Правда, потом она всё равно меня простила и приняла обратно. Так что мою дочурку мы уже воспитывали вместе. Мама мне очень помогла в то нелегкое время. Я была совсем юной и неопытной. Мне едва стукнуло восемнадцать. Сама еще, можно сказать, была ребенком. Ничего не знала о том, как ухаживать за детьми. Не знаю, как бы я справилась сама.

– А как зовут твою маму? – спросил Нилс.

– Лола Эльдаровна.

– То есть дочь ты в честь мамы назвала?