Пробуждение Рассвет. Том 4

– Но что? – Марк терпеливо ждал, пока она закончит.

– Я слышала крики. Будто там проводят какие‑то бесчеловечные эксперименты над людьми.

– Лин… – Марк коснулся ее подбородка и поднял ее голову, заставив встретить его взгляд. – Крики… принадлежали мужчине?

Глаза Лин чуть расширились, и ее взгляд стал испуганным:

– Ты слышал?

– Меня поставили у лаборатории сегодня. Я слышал крики. Сначала думал, что мне кажется, но… – он покачал головой. – Но нет. В лаборатории действительно кто‑то кричал.

– Ты понимаешь, что это значит? – Лин сжала руки в кулаки. – Я была права. Нам врут. Эти старые ублюдки нам врут!

– Детка, мы не можем вот так бросаться догадками… Мы ведь даже не знаем что именно происходит за теми дверями.

– Это ты не знаешь! А я могу узнать! – нахмурилась девушка, поднимая свой бейджик с доступом в большую часть лабораторий и прочих помещений, куда ее отправляли с донесениями, отчетами и посылками.

Марк похолодел, понимая о чем она вела речь, и схватил ее за плечи, притягивая ближе:

– С ума сошла? Тебя схватят!

– Если только узнают что я делаю. Я уже давно всем почту разношу, как чертов курьер. Меня все знают. Да и… все думают, что я обычная глупая кукла, попавшая сюда из‑за отца. Но ты сам говорил мне, что это не так.

– Лин, не рискуй своей шкурой, прошу тебя.

– Не думаю, что кому‑то захочется обвинить меня в чем‑то. В конце концов, чтобы предъявить мне что‑то, им придется выложить факты моему отцу. А он будет не очень доволен тем, что кто‑то пытается меня очернить.

Марк задумался и покачал головой, не желая спорить.

– Не волнуйся за меня. – Лин коснулась щеки мужчины. – Я буду в порядке. Обещаю.

Вместо ответа, Марк вновь обнял ее, прижимая к своей груди.

 

* * *

Доктор Сальвадор подняла взгляд на экран и долгое время изучала образец костного мозга, взятый днем у испытуемого. Вот уже пять лет ее отдел изучал уникального представителя человечества – выжившего прямое попадание молнией и оказавшегося невероятно живучим. Во всех смыслах этого слова.

Они обнаружили его когда направлялись в бункер целой колонной машин, включавших в себя военных, политиков и избранных для бункера представителей ученых. Этот же человек выскочил почти под самые колеса одной из машин. Один из военных выстрелил в парня и тот упал, но потом поднялся, как ни в чем не бывало.

Именно она уговорила вышестоящих взять его с собой – если он смог выжить прямое попадание пули в сердце, то, возможно, он мог бы оказаться полезным.

В последствии они принялись изучать его – сначала вполне гуманным образом, подвергая его тщательному осмотру, фиксированию всех его жизненных показателей, и прочим типичным для любого осмотра у врача манипуляциям.

Но со временем загадка его бессмертия вызвала в ученых лишь яростное желание раскрыть причины этого состояния. Они переступили черту и вот уже который год резали и препарировали парня, тщательно наблюдая за его регенеративными возможностями. Они давно перестали пользоваться болеутоляющими, и бедолага постепенно терял рассудок.

Теперь же он больше походил на животное, нежели чем человека. Он знал лишь краткую радость еды и питья, и безмерную боль, которую доставляли ему люди в лабораторных халатах.

Доктор Сальвадор щелкнула пальцами, и к ней тут же подошел один из ее ассистентов.

– Показатели? – кратко поинтересовалась ученая.

Ассистент молча положил на ее стол папку с распечатками анализа крови и прочих жидкостей испытуемого, взятых в этот день:

– Наблюдается снижение количества эритроцитов, а также заторможенность регенеративных способностей.

– На сколько?

– Лейкоцитов меньше вчерашнего на полтора процента. Эритроцитов – на два процента. Регенерация тканей снизилась на четыре процента.

Доктор Сальвадор нахмурилась, изучая распечатку, а потом подняла взгляд на экран. Почесав подбородок, она жестом отправила ассистента прочь.

Что‑то не давало ей покоя.

Теорий о том, что могло послужить возникновению бессмертия у испытуемого, было немного. Самой распространенной была теория возникновения спонтанной мутации – была ли она естественной, или вызванной попаданием молнии – они не знали.

Но если раньше испытуемый заживлял все повреждения быстро и без единого следа, то теперь он внезапно начал терять эту способность. Чем это было вызвано, женщина не могла сказать.

Ученая сделала несколько пометок в своем рабочем журнале и поднялась с места.

– Доброй ночи. – только и сказала она, направляясь прочь.

 

* * *

Доктор Кулагин вошел в кафетерий и увидел уставшую, немного растрепанную Элену Сальвадор. Женщина сидела с кружкой горячего кофе и смотрела невидящим взглядом куда‑то сквозь столы и стулья опустевшего на ночь помещения.

Взяв порцию скудного ужина, Кулагин направился к коллеге.

– Доброй ночи. – поприветствовал женщину он.

Доктор Сальвадор устало подняла взгляд и чуть улыбнулась, кивнув в ответ.

– Тяжелая ночка? – поинтересовался мужчина, принимаясь за порцию картофельного пюре и котлет, которые вовсе не выглядели натуральными.

– Испытуемый. – коротко отозвалась доктор Сальвадор.

Кулагин напрягся, нахмурившись:

– Что‑то случилось?

– Показатели снижаются. Или он теряет способность к регенерации, или… мы что‑то не видим.

– Вам стоит выспаться, доктор. Вы двое суток пробыли в лаборатории.

Доктор Сальвадор вскинула бровь в немом вопросе.

– Не забывайте, меня уведомляют о том, когда вы на месте, и когда вас нет в лаборатории. Вот уже двое суток вы не делали перерыва. – Кулагин покачал головой. – Уж меня‑то вечно упрекают, что я перерабатываю, а вы…

– Вы правы. – вздохнула женщина. – Мне пора поспать.

Она поднялась со стула.