Прошлогоднее Рождество. Следствие ведёт Рязанцева

Это отвратительно банально. Опутанный трубками и проводами полутруп с пузырящейся кровавой кашей вместо лёгких, сходящий с ума от боли и страха, умоляющий ещё об одном дне жизни, о простой возможности дышать и надеяться.

Чёрная тень отошла от кровати и прильнула к стене.

– Тебе хоть раз было интересно, что чувствует человек, когда понимает, что его используют как сексуальный объект? Это не зависит от пола. Когда его просто дрючат, а другому поют дифирамбы?

Тянет объясняться… объясняться… объясняться… Бессмысленно. Не надо и начинать. Ни к чему. Из пустого в порожнее. Хочется просто: без сложностей, без разъяснений, не вникая.

– Прощай!

Тень проплыла вдоль стены и выскользнула в дверь, как будто никого и не было.

Приснилось? Померещилось?

Апогей бессилия. На столике рядом с кроватью бутылка воды. Он смотрит не испуганно, нет. Обречённо. И смирившись. Жизнь заключается в принятии смерти. Смысл борьбы? Раньше он был. Был? Лана права. Женщины намного гибче, чем мужчины. Для них прогнуться – да не вопрос! И это правильно. Так и должно быть! У женщин должен быть один принцип – выжить, приспособиться, пристроить себя и своих детей. А ему всегда было противно приспосабливаться. И вот конец. И всё это эзотерическое бла‑бла‑бла про высокочастотную энергию… Для чего? Чтобы восстановить гармонию, симметрию? Чушь. Движение, поток силы возможны только при асимметрии. Установить баланс – замереть навеки. Навеки. Замереть.

 

***

Зима холодными пальцами перебирает чётки дней. День, ночь, день, ночь. А у тебя одно желание – чтобы всё перестало вращаться. Не так, чтобы наступил вселенский конец света, а всего лишь, чтобы вся человеческая суета на какое‑то время зависла. А ты сидишь на автобусной остановке и наблюдаешь, как всё замерло.

Наверное, так и случилось, потому что автобус где‑то стопорнулся, а у неё совсем нет чувства беспокойства. И ни капли волнения, что она может опоздать. Даже некоторое подобие блаженства охватило. Но вскоре и оно надоело.

Надо было взять такси. Почему она не взяла такси? Почему так не спешит?

– Приезжайте, – сказал врач и положил трубку.

Ни холодно ни жарко. Никак. Она ничего не успела спросить. Что означало это «приезжайте»? Её наконец пустят к нему? Или… Что?

Вот откуда это блаженство, эта неторопливость. Вместо такси – автобус, и желание остановить время, побыть ещё в неведении, быть вне времени, над ним, без него. Без него.

Из‑за поворота, медленно волоча провисший зад, показался автобус, и она не успела додумать мысль, которую обрывком занесло в сумбур головы.

Сутолока, гомон, чужой смех и чьё‑то недовольство, запах перегара, бензина, выхлопных газов и жжёной резины. Почему она не взяла такси? Кто‑то больно толкнул в спину.

– Что стала в проходе? Тоже мне краля выискалась. Что, на автомобиль не насосала?

Мир не должен быть таким жестоким. Но он такой.

Она вышла раньше. Пошла пешком. Всего пару остановок. Летом бы показалось близко. Но это летом, а сейчас зима и мороз (наверное, минус тридцать). Щиплет нахал за коленки, лезет со своими колючими поцелуями в щеки, нос. Вот, наконец, серое здание, на пороге люди.

Знакомые лица. Эти лица она видела всякими – грустными, весёлыми, злыми, безразличными. Видела их смеющимися и плачущими. Плачущими, как сейчас. Лана остановилась. Идти дальше страшно, да и незачем. Эти лица такими она уже видела. Дважды. Первый раз, когда хоронили свёкра – отца Пети. Второй, когда хоронили Марка – родного Петиного брата.

 

 

Конец ознакомительного фрагмента