Прошлогоднее Рождество. Следствие ведёт Рязанцева

– Весёлое Рождество выдалось, всю ночь отравленных везут, – пробубнило, отворачиваясь, несимметричное лицо. Врач скрылся за дверью.

Бывают минуты, когда ты как бы подвисаешь в плоскости отсутствия чувств, обязательств, решений, сомнений и войн. Жизнь течёт, но мимо тебя. И всё, что приходит в голову, – собраться и уйти или уехать в путешествие. И лучше всего в путешествие во времени. Говорят, машина времени почти реальна, надо только отыскать сапфиры к её двигателю и расчистить торсионные поля для разбега.

– Чего стала? – Тяжёлый кулак впечатался Лане в спину. – Врач ясно сказал, чтоб ты шла отсюда.

– Он нам всем сказал. – Не дожидаясь ответа, Лана выбежала из фойе.

Серое, ещё не до конца проснувшееся утро встретило её на пороге больницы колючими снежинками, которые врезались в лицо с хладнокровием акупунктурщика. Взгляд неожиданно упёрся в тесно прижатые друг к другу знакомые фигуры.

– Ланка, ты уже здесь? С врачом говорила? Как они? – Стелла учащённо заморгала, стараясь сбросить налипшие на ресницы снежинки.

– Они? Ты о ком?

Стелла отступила на шаг и подозрительно прищурила глаза.

– О Крэзи с Аликом, конечно! Что с тобой? Они живы?

Лана растерянно посмотрела на седую от облепивших снежинок голову Стеллы и отшатнулась. Многие считали художницу некрасивой, но не она. И только сейчас с белёсой копной волос поверх съехавшего на плечи платка, бледным обветренным лицом и фразой «они живы?» Стелла показалась ей не просто некрасивой, а ужасно, ужасно страшной. Словно прообраз смерти стоял перед ней.

– Лана! – Выудив руку из подмышки подруги, Александр Матроскин схватил девушку за плечо и затряс. – Что ты молчишь?

– А причём здесь они?

– Как причём? Их же сюда привезли ночью!

– Кого?

Тревожное переглядывание друзей и повисшая минутная пауза не добавили понимания. Она вспомнила, что звонила Крэзи ночью, когда Пете стало плохо, но та не ответила. Не ответила. И не перезвонила. Или перезвонила? Когда вышел врач, в её кармане задребезжало. Тогда она проигнорировала звонок и потом забыла проверить, кто звонил. Лана нащупала в кармане телефон, вынула, открыла пропущенные вызовы. Ах, вот кто это! «Котик»!

За спиной раздался треск растягивающейся пружины, и послышались знакомые голоса. Лана быстро спрятала телефон обратно. Дверь размашисто зевнула, выпуская пухляша деверя и растрёпанную свекровь, и оглушительно хлопнула.

– Здравствуйте, Татьяна Валерьевна!

«Костнер» подошел к Андрею и протянул руку. – Вы тоже здесь?

Очкарик крепко сжал протянутую ладонь, обхватив при этом левой рукой локоть Александра.

– А где нам ещё быть? – покосилась в сторону Ланы Татьяна Валерьевна. – Пошли, – обернулась к толстяку, – вон такси подъехало.

– Ладно, Сань, мы пойдём. Врач всё равно к нему не пускает.

– К кому? – прозвучало в унисон и осталось без ответа.

 

***

Похоже, погода заблудилась. Серая мгла скрыла абрис такси и мгновенно замела след протектора. Вот бы навсегда. Лана сжала в руке телефон. Холодный металл напомнил – «Котик». Не сейчас.

– Я ничего не понимаю, – Стелла поёжилась и натянула на голову платок, смазывая по волосам растаявшие снежинки.

Так лучше. Теперь это снова её подруга, художница, учительница – Стелла Кёрхельберг.

– Вам кто про Петю сказал?

– Никто нам ничего про Петю не говорил.

– А здесь вы что делаете?

– Приехали узнать, как Алик с Крэзи себя чувствуют.

– А что с ними?

– А с Петей что?

– Не знаю, врач говорит – отравление. Еле откачали.

– Вот, – Стелла развернулась к своему спутнику. – Скажи мне спасибо, что я тебе пить не давала. Не то, что эта твоя Крэзи! И Алика не контролировала, и сама накачалась. И ещё хватает совести меня критиковать. «Что ты его контролируешь?» – пропищала Стелла, копируя голос Крэзи. – Сейчас бы рядом с ними здесь лежал.

– А я что, я ничего, – промямлил Александр, поправляя на шее шарф.

– Так они тоже здесь?!

– Ну да. Мы их сюда вчера привезли. Мы же в одной машине уезжали. По дороге им обоим стало плохо. Алика обездвиженного ещё при тебе в машину загружали. Он уже тогда ноги еле волочил и языком не ворочал, мычал только. Ты же видела.

– Видела. Но он пьяный, как обычно. А с Крэзи что?

– Её в машине развезло, тошнить стало, живот прихватило так, что она чуть сознание не потеряла. Сказала – везти их сюда. Ей можно верить, просто так она бы не поехала. Раз сказала везти – значит, дело хреновое. Всё‑таки она какой‑никакой медицинский работник.

– Та‑а‑а‑ак, – протянула Лана. – А вы как себя чувствуете?

– Да нормально мы себя чувствуем, – Матроскин погладил подбородок. – Мы приехали узнать, как у них дела, и вот тебя встретили. Про Петю не знали ничего. Он вроде немного пил.

– А остальные? Что с ними? Вы что‑нибудь знаете?

– Нет. Мы же первой машиной уехали.

– Ребят, надо всех обзвонить, узнать, как они себя чувствуют. Сань, обзвонишь?

– Как скажешь. Только к Алику зайдём. Пойдёшь с нами?

– Нет. К маме поеду, по Витальке соскучилась. Вы лучше мне позвоните потом.

– О'кей.

 

Глава четвёртая

Что внутри? Душа? Нечто нематериальное. Совокупность наших чувств, желаний, стремлений, порывов сердца, воли. Ощущение от соприкосновения с этим миром, с этой реальностью через то, что создаешь, что оставишь после себя. Будь то шедевр или новый человек.