Разрушительная любовь

Алекс Волков был гением с уровнем IQ 160 или около того. Он стал первым человеком в истории Тайера, завершившим пятилетнюю программу MBA за три года, и в двадцать шесть лет уже работал исполнительным директором одной из самых успешных компаний по недвижимости в стране. Он был легендой и знал об этом.

Я же считала успехом не забыть о перекусе в перерывах между парами, дополнительными занятиями и двумя работами – ассистенткой в галерее МакКанн и фотографом для всех, кто меня наймет. Выпускные, помолвки, собачьи дни рождения – что угодно.

– Пойдешь на вечеринку к Джошу? – снова попыталась завести беседу я. Молчание убивало.

Алекс и Джош были лучшими друзьями уже восемь лет – с тех пор, как их поселили вместе в Тайере, и Алекс всегда приходил к нам на День благодарения и другие праздники, но я по‑прежнему его не знала. Мы с Алексом не разговаривали, если дело не касалось Джоша, передачи картофеля за обедом или вроде того.

– Да.

Ну хорошо. Похоже, светская беседа окончена.

Я задумалась о миллионе дел, запланированных на выходные. Отретушировать фотографии со съемки Грейсонов, поработать над заявкой на программу для молодых фотографов, помочь Джошу собрать вещи после…

Черт! Я совершенно забыла про торт для Джоша.

Я заказала его две недели назад – максимальный срок для предварительного заказа в «Крамбл энд Бейк». Это был любимый десерт Джоша: три слоя темного шоколада, покрытые сливочной помадкой и наполненные шоколадным пудингом. Он баловал им себя только на день рождения, но поскольку он уезжал на год из страны, я подумала, что можно нарушить правило.

– Слушай… – я изобразила самую широкую и лучезарную улыбку. – Не убивай меня, но нам придется заехать в «Крамбл энд Бейк».

– Нет. Мы уже опаздываем, – Алекс остановился на красный свет. Мы вернулись в цивилизацию, и я заметила размытые очертания «Старбакса» сквозь залитое дождем стекло.

Моя улыбка не дрогнула.

– Но крюк совсем небольшой. Максимум пятнадцать минут. Мне нужно только забежать и забрать торт для Джоша. Знаешь, его любимую «Смерть от шоколада»? Он уезжает в Центральную Америку, а там нет «Крамбл энд Бейк», а осталось всего два дня и…

– Довольно.

Пальцы Алекса сжали руль, и мой безумный, переполненный гормонами разум обратил внимание, насколько они красивы. Возможно, это звучит как бред, разве пальцы могут быть красивыми? Но у него были. Физически в нем было прекрасно все. Нефритово‑зеленые глаза, мерцающие из‑под темных бровей, словно осколки айсберга; острый подбородок и элегантные точеные скулы, стройная фигура и густые светло‑каштановые волосы, которые казались одновременно взъерошенными и идеально уложенными. Он напоминал ожившую статую из итальянского музея.

Меня охватило спонтанное детское желание растрепать ему волосы, просто чтобы он перестал выглядеть так идеально – что весьма раздражало нас, простых смертных, – но умирать я пока не планировала и потому держала руки на коленях.

– Если я отвезу тебя в «Крамбл энд Бейк», ты умолкнешь?

Несомненно, он сожалел, что за мной приехал.

Моя улыбка стала еще шире.

– Если хочешь.

Он поджал губы.

– Ладно.

Да!

Ава Чен: Один.

Алекс Волков: Ноль.

Когда мы приехали в пекарню, я отстегнулась и уже собралась открыть дверь, но Алекс схватил меня за руку и усадил обратно на сиденье. Вопреки моим ожиданиям, его прикосновение не было холодным – оно оказалось обжигающим, прожгло мне кожу и мышцы, пока я не почувствовала тепло внизу живота.

Я с трудом сглотнула. Дурацкие гормоны.

– Что? Мы уже опаздываем, и они скоро закрываются.

– Ты не можешь идти в таком виде.

В уголках его губ промелькнул тончайший намек на неодобрение.

– В каком? – смущенно уточнила я. На мне были джинсы и футболка, ничего вызывающего.

Алекс кивнул на мою грудь. Я опустила взгляд и, ужаснувшись, ахнула. Дело в футболке? Белой. Мокрой. Прозрачной. И не слегка прозрачной, когда чуть видны очертания бюстгальтера. Нет, было видно все. Красный кружевной бюстгальтер, твердые соски, – спасибо кондиционеру, – полный набор.

Я сложила руки на груди, а мое лицо стало одного цвета с бюстгальтером.

– И так было все время?

– Да.

– Мог бы сказать.

– Я и сказал. Только что.

Иногда мне хотелось его придушить. Правда. Хотя я совершенно не жестокий человек. Я – та девочка, которая годами не ела пряничных человечков после просмотра «Шрэка», боясь слопать членов семьи Пряни или, того хуже, самого Пряню, но Алекс чем‑то провоцировал мою темную сторону.

Я резко выдохнула и инстинктивно опустила руки, забыв о прозрачной футболке, пока взгляд Алекса снова не опустился на мою грудь.

Щеки запылали опять, но мне надоело с ним пререкаться. «Крамбл энд Бейк» закрывались через десять минут, и время не стояло на месте.

Не знаю, в чем было дело – в Алексе, погоде или полутора часах на автобусной остановке, – но я не смогла сдержать раздражения.

– Вместо того чтобы быть засранцем и пялиться на мою грудь, может, одолжишь куртку? Потому что я очень хочу забрать торт и достойно проводить своего брата, твоего лучшего друга, в другую страну.

Мои слова повисли в воздухе, и я в ужасе прикрыла рот рукой. Неужели я выпалила перед Алексом Волковым слово «грудь» и упрекнула его в вожделеющем взгляде? И назвала засранцем?

Господи, если ты без промедления поразишь меня молнией, я не обижусь. Обещаю.

Алекс прищурился. Это вошло в пятерку самых эмоциональных реакций, что мне удалось от него добиться за восемь лет.

– Поверь, я не пялился на твою грудь, – заявил он таким холодным тоном, что капли влаги на моей коже превратились в ледышки. – Ты не в моем вкусе, даже если бы не была сестрой Джоша.