Рид. Другая команда

– То есть тогда, на стоянке, вы тоже так могли сделать? – аккуратно спросил Пётр, покусывая нижнюю губу. Его слегка возмущенно‑обиженный взгляд казался отчего‑то знакомым и милым. Мальчику не дали побыть героем и спасти принцессу от злобного дракона. Обидно. Зато в следующий раз будет быстрее соображать. И неважно, что у него нет магии. Мозги‑то на месте.

– Возможно. Не знаю. История сослагательного наклонения не имеет. Она происходит, и изменить ее никак нельзя.

– Но можно интерпретировать по‑разному.

– Можно, – согласилась я с Петром. – Но надо ли?

На кухне атмосфера напряженности немного спала, но былого комфортного настроя не было и в помине. А потому молодежь поспешила откланяться, оставив номер телефона для связи. Мне же необходимо было обдумать все, что произошло за этот суматошный день.

Во‑первых, надлежало собрать об этой четверке информацию. Подробную и достоверную. Не верю я в совпадения и случайности. Давно уже не верю. С данными на Бельского и компанию поможет Свен.

Я вообще удивлена, что он еще не примчался сюда. Видимо, не знает о неудавшемся покушении, которое в очередной раз устроил племянничек Генри. Иначе вокруг меня плотным кольцом уже была бы дюжина телохранителей, нанятых моим суматошным другом.

Во‑вторых, действительно нужно связаться с адвокатом, чтобы проработать вопросы по делу Кристофа. Да и ребятам он поможет подобрать грамотного юриста, чтобы не дергали их постоянно. Можно, конечно, и не магов привлечь к этому делу, но нужен такой, который не станет трепаться об этом на каждом углу. Это непросто, но решаемо. Деньги и связи могут многое.

В‑третьих, приют и Бельские. Временные рамки надо немного расширить, Пётр вполне может быть чуть старше, чем его друзья. И его могли усыновить не в младенчестве, а где‑нибудь в три‑четыре года. Память потом подтерли и все дела. Пусть отрывочно и фрагментарно, но какие‑то картинки приютского прошлого всплывали бы. А раз он не знал, не догадывался, значит, до пяти лет. К этому делу Свена привлекать не нужно. Если сам узнает, то другое дело, а специально рассказывать – ни к чему. И так зачастил что‑то Олбу. Сюда. Ко мне.

Легкое прикосновение к кнопкам, и кресло плавно отъехало от стола.

Лишняя надежда, которую я оправдать не в силах. Кто же знал, что его юношеская влюбленность выльется в серьезные чувства? Жаль. Мы хорошие друзья. Ценю его помощь и поддержку. Но дать что‑то большее, чем дружба, я не могу. Не хочу.

Направляю коляску из кухни на второй этаж, в кабинет. Все лестницы в доме переделаны, хоть на третьем этаже я и бываю крайне редко. Зачем? Там спальни для гостей, а таковых практически нет. На первом этаже, как это и было при прабабушке Зое, располагается кухня, столовая и большая просторная гостиная. Ее дизайнер поделил на несколько тематических зон, даже как‑то удалось создать небольшой кабинет для приема юристов. Управление активами, доставшимися в наследство от прабабушки, я давно освоила. А вот с той собственностью, что оставил Генри, предстоит разобраться. Месяцы, что я провела в больницах и на лечении, делами занимались поверенные, пора бы и самой входить в курс дел.

Второй этаж был только моим. Большая спальня и гардероб, ванная комната и огромный кабинет, где и почитать можно, и посмотреть кино, и подумать. Все, как в большинстве домов в округе. Зато есть и кое‑что необычное. За это надо сказать спасибо прадедушке Этьену: его тайный кабинет между третьим и вторым этажами. Туда я тоже заходила крайне редко. И не потому, что боялась прошлого: именно в том кабинете много лет назад маги Коллегии убили прадедушку за его отказ делиться секретами «Прометея». Ему удалось выяснить, что маг может передавать свою силу другому. И таким образом вопрос о наследовании магических сил переставал быть злободневным. Ведь с каждым поколением магическая сила чистокровных семей уменьшалась. Никто не знал почему. Некоторые связывали это с уменьшением взаимодействия мира магии с Бездной. Другие считали это платой за политику чистокровок против остальных. В любом случае открытие прадеда грозило кардинальными изменениями. Но ничего не случилось. Тайну он не поведал миру. Не успел.

Я не заходила в кабинет родственника, потому что там все напоминало о моем настоящем. Я – пустышка. Без магии. Без сил. Без возможности колдовать. Без мира магии. Без любви.

Когда‑то я, Рид Рогова, была одной из сильнейших студенток европейской магической школы. Но необузданные амбиции двоюродного брата, который не мог смириться, что я обхожу его в силе и способностях, стоили жизни моему лучшему другу Луке Лукиани, а мне – магических сил. После этого я перебралась к родителям моего папы и стала жить обычной человеческой жизнью, не догадываясь, что папа давно не человек.

Патрик Мак Кенси был человеком, когда встретил мою маму Анну Рогову, ученого из мира магии, одержимого разгадать тайну Прометея. Они встретились, поженились, и родилась я. И где‑то между этими событиями они экспериментировали с магией, надеясь сделать из папы мага. Не получилось. Зато мой магический потенциал стал огромным. Единственным в своем роде. У меня было два магических браслета после экзамена. Такого не было никогда, нигде и ни у кого. Но их пришлось отдать вместе с магией, чтобы спастись от Григория Рогова, моего двоюродного брата. Вот уже десять лет, как я – пустышка.

И пока я училась в Эдинбургском университете, а мама за попытку захвата власти Коллегии Девяти магов Европы находилась в лечебнице Лукреции, папа проник в мир магии, став магом. Незаконно, нарушая правила морали и природы, но стал. Думается, этому поспособствовала прабабушка Зоя, но свои тайны она унесла с собой в могилу, оставив мне особняк, приличный счет в банке и дневник.

Пять лет назад папа предложил сотрудничество с ним, чтобы вернуть мне силу, а потом вытащить маму из рук безопасников. Но пока ничего из задуманного осуществить не удалось.

 

Глава 6. Дневник. Старые знакомые и друзья

 

В дверь настойчиво звонили. Я даже догадывалась, кто пришел. Свен. Открыть ему мог и дворецкий, но именно сегодня у Гийома был выходной. Впрочем, как и у кухарки и у садовника. А потому старине Свену Олбу, красавчику и покорителю женских сердец, придется подождать, пока я спущусь со второго этажа.

Хорошо, что половина лестничного пролета переделана в пандус. Иначе ждать ему пришлось бы целую вечность. Пандусы появились в старинном особняке, пока я валялась на больничной койке после очередной попытки вытащить осколок. Кто же знал, что горнолыжные подъемники изготавливают из такого качественного материала?

Пока консилиум врачей совещался о том, как лучше меня лечить, чтобы не повредить всевозможные нервные окончания спинного мозга, я дистанционно занималась ремонтом особняка. Уже тогда я будто чувствовала, что кататься на кресле предстоит не один месяц и даже не два. Ведь при успешном итоге операции предстояли месяцы реабилитации и физиопроцедур. К этому я была готова. Даже ждала, когда, наконец, можно будет заниматься и приводить себя в форму. Вся эта медицинская суматоха помогала отвлечься от мыслей о тех, кому тогда повезло меньше, чем мне.