Серьга всего одна
Весной, в праздник Адмона, девушки несли дары, и Сонабар была в их числе. В платье цвета крови, в венке из красных цветов, она шла среди подруг, смеялась и пела. Кожа как шёлк, зубы как жемчуг, стройная и легконогая как лань. Там и увидел её князь. И вот, сразу после шествия, он призвал к себе Сенеава и без предисловий сказал:
– Я видел твою Сонабар. Она уже совсем выросла. Сколько ей? Шестнадцать?
– Пятнадцать, Ваша светлость.
– Я пришлю за ней сегодня. Пусть служанки натрут её жасмином и марвой.
Сенеав пришёл к дочери и рассказал ей о разговоре с Анасом. Выражение ужаса и отвращения отразилось на её прекрасном лице. В тот день слуги князя ушли, как и пришли, ни с чем, но вскоре вернулись с поклонами до земли.
– Ахкам (мудрейший), – почтительно обратились они к нему, – наш властелин слёг в горячке и в бреду призывает тебя на помощь.
С самодовольной усмешкой явился Сенеав к Анасу.
– Для того, чтобы поправиться, тебе нужно на время забыть о женщинах, – сказал он, стоя у постели больного. – Что же касается моей дочери, то о ней ты забудешь в первую очередь.
Князь молчал, сжав зубы, и колдун понял, что необходимо какое‑то объяснение.
– Всемогущим богам не угодно, чтобы она сейчас покинула мой дом. Я обучаю её своему искусству, и ей необходимо провести ещё полгода под моей крышей. Но если ты возжелал её так страстно, то не наложницей, а женой будет она князю. Мы – люди именитые, и меньшего моя дочь не заслуживает.
Он видел, как разглаживались гневные борозды на лбу его суверена, а сам думал: «Ты и трёх месяцев не проживёшь».
– Я хочу, чтобы её провозгласили моей невестой, – прохрипел в ответ князь, – чтобы никто даже близко к ней не подошёл под страхом смерти.
Сенеав тем временем смешивал лекарства. Одобрительно кивнув головой, он поднёс больному чашу с терпко пахнущим настоем.
– Это вернёт тебе силы, – сказал он.
Послушно Анас взял лекарство из рук своего мудрейшего, выпил и снова лёг на расшитые красным узором подушки.
– Скажи мне, когда я поправлюсь?
– Завтра тебе будет лучше, а через пару дней ты будешь совершенно здоров.
Успокоенный этим обещанием князь наконец уснул, и Сенеав, тихо ступая по мягкому ковру, вышел из его покоев. Огонь полыхал в медных светильнях, а по углам прятался полумрак, длинная тень появилась на его пути, а вслед за ней на свет вышел сын князя Харив.
– Ахкам, – обратился он к Сенеаву с поклоном, – я обеспокоен здоровьем моего отца.
Колдун и советник князя видел затаённую надежду в глазах молодого наследника.
– Наш повелитель силён и отважен, как лев, лёгкой лихорадке не под силу свалить его с ног. Оставь свои тревоги, вельможный Харив, скоро твой отец поправится.
Сын князя склонил голову, шепча слова благодарности, а в глазах его Сенеав видел разочарование.
– Как здоровье прекрасной Мирмах?
– Ей уже лучше. Как ты и сказал, мудрейший, к новолунию тошнота прошла, и она стала набирать вес.
Сенеав удовлетворённо склонил голову, давая понять, что их беседа подошла к концу, но сын князя, похоже, не собирался прощаться.
– Скажи, ахкам, это правда, что ты можешь, посмотрев на беременную женщину, узнать пол будущего ребёнка?
– Это правда.
– Прошу, приди навестить мою Мирмах.
– Я приду, когда плод наберёт силу, – и он отступил на шаг, коснулся рукой своих губ, лба и наклонился до пола, прижав пальцы к носку сапога княжеского сына. Это был церемонный поклон. Так кланяются повелителю во время торжественных церемоний. Харив онемел от удивления, а Сенеав молча посмотрел ему в глаза, и тот понял то, что колдун не мог ему сказать вслух, зная, что их, возможно, подслушивают за каждой дверью.
Айон спал глубоким сном, когда Сенеав вернулся из дворца. Все окна его дома были тёмными, кроме одного – наверху. Он знал, что Сонабар не спит, ждёт его.
– Князь не пришлёт больше за тобой своих слуг, – сказал он, входя в её комнату.
Она смотрела на него, выжидая, зная, что это ещё не всё.
– Он сватается. Хочет на тебе жениться.
Она молчала. Со вздохом он сел рядом с ней.
– Завтра тебя провозгласят невестой князя.
– Я буду его третьей женой!
Когда она смотрела на него вот так, укоризненно и строго, её подбородок заострялся, и она была похожа на изваяние богини Ашеры, только ещё прекраснее.
– Знают всемогущие боги, что не для Анаса я тебя берёг, не заслуживает он мудрости твоей и красоты твоей не достоин. Даже за царя Хамдая не отдал бы я тебя.
– Тогда почему же ты согласился?
– Для того, чтобы оттянуть время.
Её брови взметнулись, как крылья. С удивлением и надеждой смотрела на него дочь.
– Я предвижу большие перемены. Новые времена придут на эту землю, новый закон, другая жизнь.
– Переворот? Смена династии?
Он покачал головой.
– Другой народ. Они завоюют эту землю, разрушат царства, поставят своих правителей.
– А как же все мы?
– Во времена, когда рушатся царства, а на их месте возникают новые, понятия «все мы» не существует. У каждого своя судьба. Воины гибнут, князья становятся рабами, последняя рабыня может стать царицей, а царские дочери идут босиком в веренице пленных.
Какое‑то время она сидела неподвижно, смотря на него с удивлением и страхом.
– Что же будет с тобой и со мной? – промолвила она наконец.
– Мастеровые и ремесленники обычно нужны завоевателям, а я немножко ремесленник, и, может быть, моё мастерство поможет мне найти место при новом правителе. Что же касается тебя, то красота сделает тебя драгоценным трофеем для мужественного воина или вельможного сановника, а потом придёт тебе время вспомнить всё то, чему я тебя научил. Твои таинственные знания вознесут тебя и помогут упрочить твоё положение, ты станешь частью другого мира и той новой жизни, о которой рассказали мне звёзды.
– Трудно себе это представить, – сказала она задумчиво. – Трудно и страшно. Знаешь, перспектива стать третьей женой Анаса уже не кажется мне такой ужасной. – Потом, лукаво улыбнувшись, добавила: – Сознайся, что ты это нарочно придумал, чтобы я без возражений согласилась на брак с князем.