Сиротский дом
Здоровье/ внешность:
Рита – здоровая девочка, у нее большие красивые глаза и длинные ресницы. Встретив ее на улице, люди часто замечают: «Эта красотка еще немало сердец разобьет!» Рита очень любит и бережет свои длинные волосы, и Морин почти каждый вечер помогает ей расчесать их ровно сто раз.
Еда:
Любит булочки с изюмом, рисовый пудинг и макаронную запеканку. А также любые сласти. Аппетит у нее хороший – настолько хороший, что просто удивительно, почему она такая худенькая и легкая. Может, у нее просто быстрый обмен веществ?
Хобби:
Рита хорошо умеет шить, вышивать и рисовать. А еще она любит книжки о Дженет и Джоне[1].
Другое:
Всегда пугается, заслышав громкие звуки. Очень боится огня. Старшие дети к ней добры – она, похоже, вызывает в них покровительственные чувства. Она очень привязана к своей шерстяной мышке (Ни в коем случае не стирать!). И всегда закрывает глаза, когда мы перед трапезой произносим слова молитвы.
Глава четвертая
Майкл часто повторял: противоположности притягивают друг друга. И правда, Майкл серьезно относился к таким вещам, которые Клара воспринимала легко, и смеялся над тем, что ей казалось чрезвычайно серьезным. Он всегда оставался спокойным и уравновешенным, она отличалась раздражительностью и с легкостью выходила из себя. Он был сильным, у нее же силенок явно не хватало. И тем не менее Клара вступила в борьбу с теми детьми, которые, как ей казалось, относились к ней враждебно.
Более других, пожалуй, ей был близок Питер. Все в нем – его чрезмерная воспитанность, даже некоторая манерность, его сдержанная повадка – напоминали Кларе ее саму в возрасте тринадцати лет. Питер был мальчиком тихим и спокойным, но всегда охотно выполнял работу по дому, и она привыкла считать его своим надежным помощником. Чрезвычайная любовь Билли и Барри к диковатым мальчишечьим забавам и блестящие способности Алекса Кларе тоже были совершенно понятны; во всяком случае, любые выходки близнецов она готова была терпеть. И если бы все дети были такими…
Но это, увы, было не так. Сложно приходилось, например, с Морин, отличавшейся чрезвычайной мрачностью и ежесекундными сменами настроения. И Пег тоже донимала Клару своим молчанием. Клара понимала, конечно, что этим детям нужен другой воспитатель, более умелый и профессиональный, способный сразу понять их нужды, обладающий должным авторитетом – словом, кто‑то серьезный, солидный, похожий скорее на Джуди.
Но Рита… Ох уж, эта Рита!
Они, похоже, невзлюбили друг друга с самого начала. Первым их столкновением был тот неприятный инцидент с мышкой Молли. Затем уже на следующий вечер, стоило Кларе взять в руки щетку для волос, Рита вдруг пронзительно закричала:
– Не бейте меня!
– Да я и не собиралась! – Клара осторожно положила щетку и даже руки вверх подняла, словно сдаваясь. – Ну, видишь?
– А она часто меня била! – воскликнула Рита и заплакала. – Сестра Юнис! Да, она меня била, и я хочу к маме!
– Ну, я‑то тебя точно бить не буду, – пообещала Клара. – Никогда. Честное слово.
И тут Морин, стоявшая у окна и кого‑то там высматривавшая, презрительно бросила, скрестив руки на груди:
– Все сперва так говорят!
Каждый раз Рита отказывалась идти в школу, пока все у нее не будет в полном порядке. Ни одного выбившегося из кос волоска, гольфы туго натянуты ровно под коленки, туфли начищены до блеска и сияют ярче, чем у всех остальных.
Затем, уставившись в потрескавшееся зеркало в ванной, она спрашивала:
– Я хорошенькая?
– А может, тебе следовало бы спросить: «Добрая ли я?» – как‑то заметила Клара, и Рита непонимающе на нее уставилась. – По‑моему, быть хорошенькой – это далеко не все, – пояснила Клара, но Рита, не удостоив ее ответом, молча развернулась и пошла прочь. А у Клары в очередной раз возникло ощущение, что ей попросту не дано постигнуть истинные чувства этой девочки.
Надо сказать, что никто из детей крепким сном не отличался, но больше всего мучений было, конечно, с Ритой. Она регулярно под утро писалась в постель, а затем приходила в комнату Клары, и та уже стала с ужасом ожидать, что ее вновь разбудит трагический шепот: «Мне нужна сухая простыня» или «Можно, я здесь лягу?». А еще, явившись среди ночи, Рита любила поговорить – например, о том, что у нее коленки разные на ощупь, или на свою любимую тему: «Мне показалось, что я слышу кошку, нельзя ли нам тоже котеночка завести?».
– Все дети во время войны писались, – заявила Кларе мисс Бриджес и пообещала даже отыскать какую‑то статью об этом.
Клара старалась проявлять по отношению к Рите максимум терпения, но это требовало от нее поистине сверхчеловеческих усилий. Впрочем, порой у Риты случались счастливые дни, и тогда с ней не было ни малейших проблем; она часами весело играла в саду, охотно, без уверток и уговоров, стирала свои гольфы и носки и громко пела государственный гимн. Зато в иные дни она то ли не могла, то ли не желала перестать плакать. И постоянно твердила Кларе, что должна всегда быть аккуратно причесанной на тот случай, если вдруг за ней придет ее мама.
Интересно, думала Клара, а мне‑то самой когда‑нибудь доведется нормально выспаться? Или почитать в уединении? Или хотя бы спокойно посетить туалет, чтобы никто не стучался в дверь и не орал во все горло: «А Рита плачет!», или «У Терри снова кровь из носа пошла!», или «Меня Барри стукнул!», или «Мне башмаки малы и не налезают!».
Через две недели после прибытия в Грейндж у Клары начались боли в животе, связанные с ежемесячными страданиями, так что больше всего ей хотелось просто как следует выспаться. Она настолько вымоталась, что у нее, казалось, болел не только живот, но и все тело. Ежедневный скудный ужин она воспринимала как очередной свой бездарный провал, покоя не давали ей и тяжкие воспоминания о гибели Майкла, и каждый раз, засыпая, она с ужасом думала о том, как продержаться те четыре недели, что еще оставались до 14 октября.
[1] Выпускавшаяся в 1949–1950 гг. серия книг для раннего чтения; одна из первых, созданных на основе подхода «Посмотри и расскажи».
