Сказания о волшебнике. Потаенная рукопись

Убранство гостиной выдерживалось в том же стиле, что и в прихожей. Та же цветовая гамма, те же дубовые полы. Но если в прихожей ни один, даже самый внимательный нормал не заметил бы ничего необычного, то здесь обычность комнаты как раз и заканчивалась на полу и стенах. У самого потолка парила трехъярусная хрустальная люстра. Правда беглый взгляд не давал однозначного ответа на вопрос, крепится ли люстра к потолку или же здесь использовано заклинание левитации. Но ритмичное покачивание хрустальных подвесок свидетельствовало о последнем. Каждый ярус содержал по 10 свечей разного размера, которые горели язычками зеленого пламени и при этом не таяли и не капали воском. Графиня любила создавать огонь в цвет своих глаз. У ближайшей ко входу стены стоял чайный столик из лакированного дерева овальной формы, а вокруг него четыре стула из такого же дерева с золотистой велюровой обивкой, три из которых отодвинулись от стола, как только Элайза Фон Келлер с сыновьями вошли в гостиную. В дальнем углу комнаты стояли напольные деревянные часы, по форме отдаленно напоминающие силуэт человека. За стеклом фасадной части, как раз на уровне груди и живота, две бронзовые фигурки, копии Томаса и Тобиаса в детстве, беззаботно толкали друг другу бронзовый же маятник, не забывая при этом приветственно махать ручками своим оригиналам, только что вошедшим в комнату. Тобиас улыбнулся, узнав на белом циферблате‑лице, знакомую дверцу, через которую старший братец так любил докучать ему. У противоположной стены находился камин с облицовкой из белого мрамора, а в камине горел все тот же зеленый огонь. Рядом с камином, в кресле‑качалке из красного дерева, которое раскачивалось само по себе, мерно похрапывал их отец. Графиня посмотрела на сыновей со все той же лукавой улыбкой и взглядом, как бы говорящим: «Я же говорила, что отец ждет вас».

Элайза Фон Келлер тихонько кашлянула и, подойдя к мужу, шепнула ему на ухо: «Астор, просыпайся, дорогой, твои сыновья здесь». Астор Фон Келлер улыбнулся во сне, из‑за чего не только его лоб, но и вся лысая голова, покрылись морщинками. Пожилой граф в попытке подтянуть плед, укрылся собственной седой бородой, в которой, впрочем, угадывался когда‑то преобладающий пшеничный цвет волос, и повернулся на другой бок. Братья прыснули от смеха. Графиня нежно дотронулась рукой до плеча мужа. Астор открыл глаза и устремил на жену, полный морской синевы, взгляд. Затем резко поднялся, посмотрел на кресло и упавший на пол плед, и, улыбнувшись, сказал: «Милая, Лиза, твоими заботами, я бы с неделю здесь провалялся. Ты слишком добра ко мне». Граф посмотрел на сыновей, стоящих у двери, и, прихрамывая ринулся к ним. Астор Фон Келлер был человеком среднего роста, при этом довольно полным. Но строгие и в тоже время изящные черты лица, плюс очень крепкие, мощные руки выдавали в нем остатки утраченной стати. Полноте также способствовало ранение левой ноги, которое граф получил во время русско‑турецкой войны 1877‑1878 годов, где Астор Фон Келлер воевал на стороне российской короны и из‑за которого потерял прежнюю подвижность. Несмотря на это, отец довольно резво преодолел расстояние до сыновей и сгреб их в охапку сильными ручищами. Да так сильно, что несколько пуговиц на его черном жилете, одетом поверх белой рубахи, под напором круглого живота, разлетелись в стороны. Отец отпустил сыновей и осмотрелся в поисках беглянок. Однако Элайза Фон Келлер уже достала волшебную палочку и произнесла: «Репарирен». Пуговицы вернулись на место. Астор поправил вишневого цвета галстук и сказал сыновьям: «Не представляю, чтобы я делал без вашей матери». Он пошарил в кармане черных брюк в поисках часов на цепочке, затем, поняв бессмысленность этого действия, оглянулся на часы в углу комнаты: «Ба, да уже ужинать пора. Но прежде, давайте все‑таки присядем не на долго». Астор Фон Келлер подошел к овальному столику, четвертый стул отодвинулся, давая ему присесть. «Так что, Тоби, купил ты себе самогреющий плащ?» – спросил он у младшего сына. «Конечно, отец» – сказал Тобиас, доставая плащ и застежку в виде буквы «W» и присаживаясь на соседний стул. Глава семейства взял в руки золотистую застежку и сказал: «Так значит ты побывал у старика Винтерхальтера?». Юноша открыл рот от удивления. Нормалы не часто заводили связи в кругу волшебников. «Так, Тоби, я рассмотрел все твои зубы, можешь закрыть рот» – с улыбкой сказал граф, после чего добавил: «Да, я давно знаю Агидиуса. Мы друзья». «А как вы познакомились?» – поинтересовался Тобиас. «О, это долгая история» – ответил отец: «Честно говоря, я не хотел об этом рассказывать, но Агидиус обладает очень интересным свойством. Если ты встретил его один раз, то обязательно встретишь снова. А болтун он такой, что сам тебе все расскажет. Он ведь небось и про твою поездку допытался, так ведь?». «Так» – сказал, Тобиас, покраснев. Почему‑то он тоже почувствовал себя тем еще болтуном. «А он не рассказал тебе, что 10 лет сидел в тюрьме Друденхаус?» – уточнил старый граф. «Нет, но я заметил клеймо у него на запястье» – сказал юноша. «Как ты знаешь, сынок, обычное и волшебное сообщество существуют обособленно друг от друга. Но если волшебники без ограничений пользуются всеми достижениями нормалов, скажем, электричеством и транспортом, то доступ к каким‑либо волшебным знаниями для нормалов полностью закрыт. И это правильно, с одной стороны. Но с другой, волшебная медицина, знание зелий дает волшебникам возможность исцелять такие болезни, которые в нашем мире считаются неизлечимыми. За послабления в части обмена знаниями хотя бы в этой сфере как раз и ратовал, Агидиус» – граф сделал паузу и продолжил: «Так случилось, что 30 лет назад я заболел чахоткой. Тебя еще не было, а Томас был слишком мал. Я лежал в госпитале и оставалось мне не долго. Так вот Агидиус тогда, в прямое нарушение законов министерства магии, тайком пробрался в больницу и дал мне выпить настойку из рога Кроленя или Рогатого зайца, как его чаще называют. На утро я уже был здоров. Так и познакомились. А когда Винтерхальтер узнал, что у меня жена волшебница, тогда его совсем прорвало. Болтали целый день. А днем позднее, Элайза, которой я, к слову, запретил готовить мне подобные зелья в целях ее безопасности, прочитала в газете, что его арестовали и осудили на 10 лет. К сожалению, я ничем не мог ему тогда помочь. Но когда он вышел, я посодействовал в открытии его лавки в Марктхалле Нойн, вложив в это дело небольшой капитал, ибо найти работу с его репутацией было, к сожалению, невозможно. С тех пор связи и не теряем».