Скорбь Сатаны

Он добродушно рассмеялся.

– Какая чушь, не правда ли? И как благодарны мы должны быть, что живем в столь продвинутое время, когда подобные глупые суеверия сметает с пути прогресс и чистый разум! Доброй ночи! Завтра Темпест и я дадим вам шанс полностью отыграться – удача переменчива, и возможно, вы выиграете. Еще раз доброй ночи!

Он протянул руку – в его сверкающих темных глазах сквозила странная тающая мягкость, в облике – трогательная доброта. Что‑то – не могу сказать, что именно – на миг словно околдовало нас и нескольких игроков за соседними столами, услышавших о необычной проигранной ставке и с любопытством следивших за нами. Виконт Линтон, однако, был весьма весел и сердечно пожал протянутую руку Лучо.

– Вы весьма милы, – поспешно пробормотал он, – и я всерьез уверяю вас, что если бы обладал душой, то сейчас охотно расстался бы с ней за тысячу фунтов. Душа, в отличие от тысячи фунтов, не принесет мне ни атома пользы. Но я убежден в том, что завтра победа будет за мной.

– Я тоже уверен в этом! – дружелюбно откликнулся Лучо. – Тем временем в лице моего друга Джеффри Темпеста вы найдете надежного кредитора – он может позволить себе подождать. Но в случае с проигранной душой я, разумеется, не могу позволить себе ждать!

Виконт слегка улыбнулся этой шутке и почти сразу вслед за тем покинул клуб. Едва за ним закрылась дверь, некоторые игроки обменялись краткими кивками и взглядами.

– Ему конец! – вполголоса сказал один из них.

– Карточных долгов ему никогда не выплатить, – добавил другой. – Слышал, что он спустил пятьдесят тысяч на скачках.

В этих словах слышалось совершенное безразличие, будто речь шла о погоде – в них не было ни сочувствия, ни напрасной жалости. Каждый игрок был эгоистом до мозга костей, и глядя на их бесчувственные лица, я чувствовал откровенное негодование – негодование, мешавшееся со стыдом. Сам я тогда еще не стал черствым и жестокосердым, хотя, оглядываясь на те дни, теперь напоминающие мне скорее сумасбродное видение, нежели реальность, я понимаю, что с каждым часом все больше превращался в бесчеловечного себялюбца. Все же тогда я был еще настолько далек от бытности злодеем, что мысленно решил в тот же вечер написать виконту Линтону и сообщить ему, что аннулирую его долг и отказываюсь от своих притязаний. Когда эта мысль внезапно пришла мне в голову, я встретился взглядом с пристально смотревшим на меня Лучо. Он улыбнулся и спустя мгновение сделал мне знак сопровождать его. Через несколько минут мы покинули клуб, оказавшись на холодном ночном воздухе, под небом, где неприветливо мерцали звезды. Немного постояв, мой спутник положил мне на плечо руку.

– Темпест, если вы собираетесь благодетельствовать и сочувствовать не заслуживающим того негодяям, мне придется с вами расстаться! – сказал он со странной смесью иронии и серьезности. – По вашему лицу я вижу, что вы задумали некий глупый безынтересный акт искренней щедрости. С таким же успехом вы можете прямо сейчас шлепнуться на мостовую и публично читать молитвы. Хотите простить Линтону долг – напрасно стараетесь. Он урожденный негодяй, и никогда не сходил с этого пути, так зачем вы ему сочувствуете? С тех пор как поступил в колледж и до сего дня он вел низменную жизнь – он никчемный развратник, и заслуживает уважения не больше обыкновенной собаки!

– Полагаю, что кто‑то его все‑таки любит! – ответил я.

– Кто‑то его любит! – эхом отозвался Лучо, не скрывая презрения. – Ба! Он содержит трех танцовщиц, если вы это имеете в виду. Мать любила его, но она мертва – он причинял ей лишь горе. Говорю вам, что он человек дрянной – и пусть полностью платит по счетам, хотя бы и своей душой, которую ни во что не ставит. Если бы я был дьяволом, победившим в сегодняшней игре, согласно священнической традиции мне следовало бы, ликуя, развести костер для Линтона – но будучи тем, кто я есть, я скажу, что человек сам творец своей судьбы – пусть все идет своим чередом, и если он рискнул поставить все на кон, пусть заплатит сполна.

Тем временем мы медленно шли по Пэлл‑Мэлл, я хотел что‑то сказать в ответ, когда увидел на другой стороне улицы недалеко от клуба Мальборо знакомую фигуру, и у меня вырвалось невольное восклицание:

– А вот и он! Виконт Линтон!

Лучо крепко стиснул мою руку.

– Уж не хотите ли вы заговорить с ним?

– Нет. Но куда он идет? Его походка довольно шаткая.

– Скорее всего, он пьян!

И вновь на лице Лучо отразилось неумолимое презрение, столь часто удивлявшее меня.

С минуту помедлив, мы наблюдали за тем, как виконт бесцельно шатался от клуба к клубу, пока наконец не пришел к какому‑то внезапному решению и, резко остановившись, закричал:

– Извозчик!

В тот же миг бесшумно подкатил экипаж на рессорах. Отдав какие‑то распоряжения кучеру, он вскочил в него. Кэб быстро приближался, и едва он поравнялся с нами, в тишине раздался громкий пистолетный выстрел.

– Милосердный боже! – вскричал я, отпрянув на шаг или два. – Он застрелился!

Экипаж остановился, кучер спрыгнул с сиденья – бог знает откуда к месту происшествия сбежались швейцары, официанты, полицейские и масса людей – я ринулся вперед, чтобы слиться со все возраставшей толпой, но, прежде чем успел, сильная рука Лучо обхватила меня, увлекая прочь.

– Не горячитесь, Джеффри! – сказал он. – Хотите, чтобы вас привлекли к опознанию тела? Предать клуб и всех его членов? Нет, пока я здесь и могу остановить вас! Следите за своими безумными порывами, мой друг, иначе неприятностям вашим не будет конца. Если человек мертв, значит, он мертв, и всему настал конец.

– Лучо! У вас нет сердца! – воскликнул я, изо всех сил пытаясь вырваться. – Как можно сейчас следовать рассудку! Подумайте об этом! Я причина случившегося несчастья! Мое проклятое везение в баккара нанесло последний удар этому несчастному юноше, я в этом уверен! Я никогда себя не прощу…

– Клянусь, Джеффри, у вас такая нежная совесть! – ответил он, еще сильнее сжав мою руку и поспешно оттаскивая прочь, несмотря на мое сопротивление. – Вы должны попытаться закалить ее, если хотите достичь успеха в жизни. Вы думаете, ваше «проклятое везение» повинно в смерти Линтона? Да уж, применительно к везению слово «проклятое» звучит противоречиво, а что касается виконта, то он не нуждался в этой последней игре в баккара, чтобы подтвердить, как низко он пал. Вас не в чем винить. И хотя бы ради клуба я не позволю ни вам, ни себе вмешиваться в дело о самоубийстве. Следователь в своем заключении всегда с удобством расправляется с подобными случаями при помощи двух слов: «временное умопомешательство».

Я содрогнулся. Моя душа томилась при мысли о том, что в нескольких ярдах от нас лежало истекающее кровью тело человека, которого я только что видел живым и с которым говорил, и несмотря на слова Лучо я чувствовал себя убийцей.

– «Временное умопомешательство», – повторил Лучо, словно обращаясь к себе самому. – Все сожаление, отчаяние, уязвленная честь, растраченная любовь вкупе с современной научной теорией Разумного Ничто – жизнь есть ничто, Бог есть ничто – когда они доводят обезумевшее человеческое существо до обращения в ничто самого себя, «временное умопомешательство» скрывает его прыжок в бесконечность за ложным обаянием. Однако как бы там ни было, как говорит Шекспир, – этот мир сошел с ума!