Скучает. Любит

Я мысленно примерял – поместятся ли в ладонь эти упругие бутоны, которые будоражили воображение, снабжая его немыслимо красочными галлюцинациями, заставляли поклоняться девушке как божеству.

 

Варенька была легка, невесома, полупрозрачна как видение, как мираж, который переносит умирающего от жажды путника в мир желаемого изобилия живительной жидкости. Я видел, как пульсирует кровь в её сосудах, создававших сказочной красоты рисунок под тонкой кожей.

 

Голова кружилась от созерцания обворожительных изгибов тела, от живого прикосновения к этому соблазнительному рельефу. Происходящее во сне и наяву казалась сказочным приключением, от которого захватывало дух.

 

Многозначительные детали дарили избыточную пищу воображению, способному проникнуть в суть и причину бытия, прикрытую лишь тонкими покровами искусственной драпировки.

 

Сочетание интимных тайн и неоспоримых достоинств действовало на мозг безотказно, заставляло помимо воли принимать охотничью стойку, беспрекословно выполнять химические приказы взбудораженного непрерывным потоком ошеломляющих открытий мозга, заставляющие идти в наступление: срывать деликатные покровы одежд, припадать к источнику вдохновения и пить, пить, пить эликсир жизни из благодатных источников.

 

Увы, утолить жажду было невозможно. Вожделение и желания  в процессе удовлетворения лишь увеличивались в объёме и интенсивности, наслаивались одно на другое, превращая в наркомана, требующего новую, многократно усиленную дозу любви.

 

Невозможно было даже минуту обойтись без всего этого великолепия, тем более что оно подарено судьбой именно мне.

 

Аппетит на волшебные ласки рос день ото дня. Лишь гурман способен пригубив восторгаться едва различимыми оттенками ощущений, дожидаться от изысканного блюда  божественного послевкусия. Все прочие, присаживаясь за ломящийся от роскошных угощений стол, не в состоянии насытиться.

 

Я – не исключение.

 

Каюсь, не ел, жрал, черпая пикантные деликатесы полной ложкой.

И чавкал от наслаждения.

 

Я ликовал, впадая в эйфорию, бессовестно забывая о благоразумии, сдержанности и скромности, когда с пытливостью увлечённого лавиной открытий исследователя изучал каждый миллиметр роскошного дара, дополняя сосредоточенное созерцание интимных тайн возлюбленной нежными прикосновениями и трепетными поцелуями, даже в таких недоступных сокровищницах её благостного тела, название которых неудобно произносить вслух.

 

Пальцы и губы невесомо порхали по загадочному интимному ландшафту, стараясь запомнить каждую неровность, впитать оттенки запредельно насыщенных возбуждающим волнением запахов, нюансы божественных вкусов, отведать эти изысканные блюда, насладиться бесценными дарами на всю оставшуюся жизнь.

 

Чего уж говорить о моментах, когда мне было позволено входить в святилище с тесными гротами, прикасаться к тайнам девичьего мироздания изнутри.

В такие моменты я полностью забывал о собственном существовании.

 

Конечно, я был благодарен за оказанное доверие, но воспользовался им слишком неосторожно.

 

Откуда мне, девственнику, было знать о тайне зачатия?

 

Незаметно в великолепии непрекращающегося блаженства пролетел ещё год.

 

У нас родилась замечательная дочка в доме моих родителей за полторы тысячи километров от посёлка, где мы работали и жили. Для того, чтобы так поступить, были объективные причины, связанные с примитивным характером медицинского обслуживания в регионе и недостатком собственного родительского опыта.

 

Позднее, не успев в полной мере насладиться магическим очарованием материнства, Варенька ловко разыграла комбинацию, в основе которой была неизбывная  тоска по любимому мужу. В результате грудной ребёнок, внезапно к тому же заболевший коклюшем, вынужденно остался там, с бабушкой и дедушкой, а мы продолжили жить в холодном северном посёлке.

 

Жену, как ни странно, расставание с малюткой нисколько не расстроило. Я, как объясняла Варя – самый главный, возможно единственный источник её радости.

 

Меня утешало то, что она рядом. Что может быть прекраснее любви?

 

Очаровательная молодая супруга, её божественные черты, роскошное тело и умение дарить миллионы оттенков интимного наслаждения, наполняли жизнь радостью.

 

Расстраивала лишь временная разлука с ребёнком, который стал неотделимой частью нашего существования. Жить вдали от милого первенца я не хотел и не мог, о чём постоянно напоминал жене, которая с лёгкостью необыкновенной гасила мои неуёмные стремления нежностью.

 

Я всё ещё пребывал в толще густого эфирного облака чувственной эйфории, которая была навеяна страстью, заполнена возвышенным отношением к самому близкому человеку, сказочно наивными представлениями об обыденной жизни и сакральном предназначении семейного очага.