Скучает. Любит

– Мы много не тратим. Лучше откладывай на отдых. Вспомнилось отчего‑то море. Как чудесно провели время всей семьёй… тогда, три года назад. С погодой повезло как никогда, ты фонтанировал идеями, был таким романтичным, таким сильным… нежным.

 

– Не грусти, родная. Если хочешь, можем на недельку слетать в Турцию.

 

– С детьми!

 

– Конечно, нет. Детей отправим к твоим родителям. Ты и я в отеле, где всё включено. Море и секс, секс и море. Как тебе!

 

– Дети будут скучать. Ты так редко их видишь. А я… что я… ночи и здесь можно сделать волшебными.

 

– Ничего страшного с детьми не случится. Папе с мамой тоже нужно от них отдыхать. Как они, кстати?

 

– Спят. Кирилл тройку по русскому языку схлопотал, математика ему трудно даётся. Весь вечер занимались. Загоняла его совсем. Ничего, он справится. А Лиза… смех, да и только, где нахваталась: про любовь и беременных расспрашивала. Чем они в детском саду занимаются! Не отведёшь её завтра, хочу с утра в парикмахерскую сходить?

 

– Не могу обещать. Лучше не рассчитывай. В парк ходили?

 

– Да, погода днём была нормальная, сухая. Успели на аттракционах покататься… мороженое ели. Ты скоро?

 

– Не жди. Столько всего навалилось. Ложись, спи.

 

– Не могу без тебя. Если сморит – разбуди. Накормлю. Сегодня на ужин свиные отбивные. Такие сочные получились, как ты любишь. И целая кастрюля ароматного какао. Я жду.

 

– Не выдумывай. О здоровье подумай.

 

– А сам! Работаешь на износ. И не отговаривай – буду ждать. Целую, люблю!

 

– А как я тебя. До встречи.

 

Верочка положила телефон на тумбочку, нехотя повертелась перед зеркальным трюмо, нашла себя свежей, очаровательной, – если бы не тени под глазами… и затяжная меланхолия. Сделаю маникюр, причёску, пусть только попробует не заметить!

 

Ватным тампоном женщина стёрла скромный макияж, которым рассчитывала соблазнить мужа, расстегнула верхние пуговки прозрачного пеньюара, нежно провела пальцами по упругой груди, разбудив чувственные воспоминания; поднесла к носу раскрытое запястье, хранящее удивительно пикантный запах, напомнивший о последней волшебной ночи, – как неожиданно накрывает возраст. Тридцать пять лет, столько забот навалилось, а мечты так и не сбылись. Но ведь я всё ещё привлекательна! До отпуска нужно продержаться. Лёша отдохнёт и всё наладится.

 

Вера выпрямила спинку, потянулась, поправила причёску, улыбнулась прелестному отражению.

 

– Дашенька, ты с кем там по телефону кокетничала? Опять твой олень о любви пел? Уходи от него.

 

– Не могу, Лёшенька. Детям отец нужен.

 

– А я, мы реже стали встречаться, это неправильно; сладенькая, иди же скорей ко мне! У нас с тобой срочный проект, а времени в обрез. Не представляешь, как меня душит ощущение тихого семейного счастья.

– Не тебе одному жизнь не в радость, Мальцев. Ты к жене придёшь – к стенке отвернёшься, а мне Генку ублажать.

– Ты это… соври что‑нибудь: голова там… или по‑женски. Хватит уже болтать, я так соскучился!

 

А снилось им, что их никто не любит

 

Трепещущие пламенем тела,

 

Уставшие от длительных разлук,

 

Желающие ласки и тепла,

 

Касаний губ, прикосновений рук..

 

Сверкают в небе зарева зарниц,

 

И смерч несёт, захватывая ввысь.

 

Я у твоих колен простёрся ниц

 

И умоляю сердце – не взорвись!

Алексей Порошин

В дикой толчее Игорь спустился в Метро, с трудом втиснулся в вагон поезда. Сорок минут в духоте и давке – то ещё удовольствие, но деваться некуда – надо.

Он не любил эти поездки: тесноту, спёртый воздух с застоявшимся запахом, раздражённые и усталые лица вокруг; старался переключить внимание на что‑то необычное, интересное. Если удавалось занять сидячее место, закрывал глаза и грезил в полудрёме.