Сквозь память

Уже выйдя из отеля и садясь в свой «фольксваген», Сергей вспомнил, что забыл спросить самое главное. Соглашаясь на помощь польскому журналисту, он совершенно не подумал, что эта «помощь» может быть не безопасной. В его мозгах блуждали лишь гонорар, который посулит ему Рафал и сумма в 1000 евро, которая уже выплачена в качестве аванса. А ведь Олег, если исходить из суждений Рафала, погиб из‑за того, что невольно влез туда, куда его хочет затащить его польский коллега. Он набрал номер Рафала:

– Рафал, один вопрос…

Но не успел произнести фразу до конца, как Рафал его оборвал:

– Сергей, пожалуйста, все разговоры только не по телефону. Не люблю. Завтра придете и все, что не сказали, скажите.

«Ну, что ж… более, чем убедительный польский пан» – подумал он.

Это был поединок в журналистский армреслинг: Рафал тянул на себя, Сергей – оборонялся, не давая Рафалу победить. Но поляк победил. Рафал лгал Сергею и солгал красиво и уверенно. Он намеренно изменил сценарий своего пребывания в России и не сказал того, что этот русский не должен знать.

 

Глава 10. Красный Моисей

Петроград 16 сентября 1918 года.

Для меня, как и для многих подданных империи, год 1917‑й и 1918‑й были ужасными. И хотя до конца 1918 года еще не близко, но предварительные выводы сделать уже можно. Ничего хорошего месяцы этого года мне не принесли. Стало намного хуже.

Надо сказать, что Вторая Отечественная война с Германией, которая началась в 14‑м, назревала давно. Несмотря на то, что император Николай и кайзер Германии были родственниками, национальные интересы двух империй были выше. Война была неминуема, хотя еще в начале века говорилось, что в связи с созданием такого смертоносного оружия, как пулемет и гаубица, крупной войны не будет. В итоге война случилась, но в обеих империях разумно полагали, что война продлится максимум год. Летом 14‑го в стране захлестнула волна патриотизма, мобилизованные солдаты с воодушевлением шли на фронт. Но никто не мог и предположить, что зимовать им придется в холодных землянках и окопах. И не единожды. Война выкачивала все силы и ресурсы из империи. Народ стал нищать. Конец 16‑го года, когда все газеты рапортовали об успехах на фронте за год, случилось то, чего многие не ждали. А началось с речи депутата госдумы Павла Милюкова в первый день осенней сессии под названием «Глупость или измена». Это был сильнейший удар по правительству и императорской семье. Его речь мгновенно разошлась по стране. В ней он жестко критикует правительство, императора и его супругу. Вот с этой речи и началось медленное падение страны. Оживились партии, в народе обострилось чувство недовольства властью. В результате все случилось неожиданно и быстро, хотя мало кто это предполагал.

Февраль 1917‑го в России оказался на редкость снежным. Почти каждый день метель, вьюга. Железнодорожный транспорт частично парализовало. Из‑за постоянных снежных заносов поезда постоянно останавливались, пока железнодорожники не расчистят пути. Возникли перебои с хлебом в столице. Хотя, какие перебои? Белый хлеб был (почти всегда), а черного хлеба (из ржаной муки) не хватало. Потом и белый хлеб стал пропадать. Народ начал штурмовать хлебные лавки. Стихийно начались митинги, протесты против правительства, самодержавия. Затем митинги поддержали военные. В Петрограде произошли убийства. А чуть позже были опубликованы три документа: «Об отречении Государя Императора Николая второго от престола Российского и о сложении с себя верховной власти», « Декларация Временного правительства о его составе и задачах» и «Об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти впредь до установления в Учредительном собрании образа правления и новых основных законов государства Российского». Это означало падение самодержавия. Или революция.

Я был тогда сражен наповал. Российская империя прекращала свое существование. Начиналась новая эпоха. И вот с началом новой эпохи и началось все самое ужасное. Новое временное правительство решительно взялось за дело. Мне непросто перечислить все то, что сделали наши «февралисты», но лишь подчеркну основное – то, что почувствовал я сам. Во‑первых, объявлена амнистия. На свободу вышли и уголовники, и политические. Во‑вторых, была упразднена полиция. Преступность росла с каждым днем. В‑третьих, в армии произошли изменения из‑за нового приказа №1. О нем я уже говорил. В результате – армия перестала воевать, огромное количество дезертиров и в итоге, – проигранная война. Но еще одно изменение в жизни страны повергло меня в ужас. Временное правительство ликвидировало дворников на улицах Петербурга. Кучи неубранного мусора, который валялся на улицах и во дворах; мочащиеся и испражняющиеся люди прямо на улице; крысы и другие распространители инфекций – таков результат данного нововведения. Естественно, возросло количество заболевших тифом, холерой, дизентерией. Революция, как результат того, чего я добивался годами – борьба за здоровье людей! И еще одна удивительная штука: лузгание семечек и выплевывание шелухи на тротуар. Неважно, находишься ты на Невском, Литейном или возле парадного входа дворца Белосельских‑Белозерских. Ты можешь спокойно стоять, лузгать семечки и плевать шелуху под ноги входящих во дворец.

Помните, я вам рассказывал свои впечатления о романе Анатоля Франса «Боги жаждут»? Я говорил, что роман вызвал у меня гнетущее впечатление. Так вот, именно та Франция, описанная в своем романе автором, была не похожа на ту Францию, которой восхищались наши люди, побывавшие там. Россия весь 1917‑й год была унылой, гнетущей и опасной – непохожей на Россию начала века. В трамвае стало очень опасно ездить. Бывало, зайдут парочка пьяных матросов и начнут приставать к пассажирам. А если это поздно вечером? Если сильно пьяные, то могут избить или из трамвая выкинуть пассажира.

И вот пришли к власти большевики. Впрочем, я этому не удивился. После неудачной попытки установить диктатуру генералом Лавром Корниловым, большевики стали единственной силой, способной взять власть в стране. Временное правительство окончательно потеряло доверие у народа. Петросовет, где большинство было у большевиков, имел колоссальную поддержку. Итак, у нас установилась республика Советов. Ввели 8‑ми часовой рабочий день, ввели социальные пособия по болезни и по старости. Заключили мир с центральными державами. Да, невыгодный мир. Но зато мир. Но все оказалось не так, как хотелось бы.

В самом начале моего дневника я подчеркнул, что страх сильно гложет меня. Может быть, действительно, я стал сильнее бояться большевиков. А может, это просто мое уныние, которое развивалось из‑за того, что я терял близких мне людей. Решительность действий большевиков вполне объяснима. Они сразу дали понять, что не допустят посредников между властью и народом. Есть власть – большевики, и есть народ – рабочие и крестьяне. Прослойки быть не может. Потому как прослойка – это элита, которая хочет править, но не за что не отвечать. Поэтому большевики решительно взялись за дело. Сначала они медленно, но, верно, начали уничтожать буржуазию, как главных своих врагов. Затем они уничтожили всех своих союзников, которые были солидарны с большевиками, но не во всем с ними согласны. Теперь они возьмутся за оставшуюся прослойку – интеллигенцию, чтобы окончательно остались они и пролетариат. Так и должно быть. Никакой свободы, равенства и братства.