Слезы Бодхисаттвы
– Да, там хорошо, – задумчиво протянула Бопха. – Учиться интересно, а Париж очень красивый и романтичный город, но…
Бопха вдруг замолчала. Вадим с трудом сдерживался, чтобы постоянно не смотреть на нее: девушка обладала по‑настоящему магической красотой. Большие миндалевидные глаза, черные как смоль вьющиеся волосы, полные и чувственные губы, стройная точеная фигура – она была похожа на какую‑то диковинную азиатскую принцессу из другого мира, загадочного и экзотического мира Востока, который Вадим только‑только начинал познавать.
– Что ты хотела сказать? – спросил Вадим.
– Понимаешь, отец хочет, чтобы я жила там, в Европе. Поэтому он и решил дать мне европейское образование, прививает любовь к западной литературе. Мы даже дома часто общаемся на французском, поэтому я по‑кхмерски даже говорю хуже. Но я хочу жить здесь. Здесь жили мои предки, моя мама…
– Похоже, у твоего отца какие‑то недобрые предчувствия по поводу будущего Камбоджи.
– Да, в этом‑то все и дело, – вздохнула Бопха. – В последнее время он только и говорит о политике. Странно, раньше он политикой почти не интересовался. После смерти мамы он вообще сильно изменился, мне иногда очень жаль его.
Вадим и Бопха вышли на широкий шумный проспект и направились на восток, к реке. Городская жизнь здесь била ключом. По проезжей части тарахтели мотоциклы и автомобили, торговцы зазывали посетителей в свои лавки и магазины, уличные повара жарили какую‑то непонятную, источающую экзотические запахи еду в своих передвижных металлических жаровнях, а нищие назойливо выпрашивали у прохожих подаяние.
– Это проспект Сианука. Мы пройдем по нему, и я тебе покажу мое любимое место в Пномпене, – сказала Бопха. – Ты ведь первый раз здесь?
– Да, я в Азии не был до этого. За границей бывал пока только в Париже, на стажировке, когда в институте учился.
– Ну да, я сразу поняла, – улыбнулась Бопха. – Тебя еще даже не научили здороваться по‑нашему. Тут ведь не принято пожимать руку, как у вас в Европе. У нас делают «сомпеах», поклон со сложенными руками.
Вадим вспомнил, как Крижевский здоровался с Нум Сэтхи. «Нужно будет запомнить на будущее, чтобы не попадать в нелепые ситуации», – подумал он.
– Это особенно важно, если ты попадешь на какой‑нибудь торжественный прием, где будут королевские родственники и члены священной сангхи[1]. Там нужно обязательно следовать традициям.
– Ну уж постараюсь, – улыбнулся Вадим.
– Мой отец, кстати, очень уважает твоего коллегу Николя, – сказала Бопха. – Он даже говорил мне, что это самый умный и образованный «баранг» из всех, кого он знает.
– «Баранг»? – переспросил Вадим.
– Ну камбоджийцы так называют иностранцев, белых. «Баранг» – это по‑кхмерски француз. Кхмеры привыкли к тому, что большинство белых в стране – это французы, вот и называют всех «барангами» про привычке.
– Интересно, – ухмыльнулся Вадим. – Значит, мы для них вроде тоже как французы?
– Для кхмеров все белые на одно лицо, – улыбнулась Бопха. – Ну вот мы и пришли.
Они подошли к большой круглой площади, посреди которой возвышался высокий монумент терракотового цвета. На первый взгляд памятник чем‑то напоминал гигантский артишок, выросший на четырех массивных опорах. Приглядевшись повнимательней, Вадим заметил, что остроконечные листья «артишока» на самом деле были каменными головами Наги, мифического змея из камбоджийских легенд.
– Это Памятник Независимости, – объяснила Бопха. – Не шедевр, конечно, но мне он нравится. В нем есть и величие, и в то же время какая‑то легкость, что ли… Но особенно мне нравится бульвар перед ним. Я люблю по нему прогуливаться. Пойдем, покажу тебе.
Вадим последовал за Бопхой, продолжая на ходу разглядывать монумент, вокруг которого струился бурный транспортный поток. Перед памятником была разбита длинная парковая аллея с фонтанами, каменными скамейками и цветочными клумбами.
– Когда я была маленькой, мы часто гуляли здесь со школьными друзьями, – рассказывала Бопха. – В жаркие дни мы любили купаться в фонтанах, как вон те детишки.
Вадим посмотрел в сторону ближайшего фонтана и мысленно позавидовал полуголым детям, которые резвились в прохладной воде. Он бы и сам с удовольствием прыгнул в фонтан, так как всего за полчаса городской прогулки уже успел основательно вспотеть.
Пока молодой человек с завистью наблюдал за юными купальщиками, Бопха купила у уличного торговца два кусочка фруктового льда, один из которых протянула Вадиму.
– Попробуй, освежает, – сказала она.
Они неспешно побрели дальше по парку. Из динамиков, установленных на столбах вдоль аллеи, раздались звуки музыки и послышался тонкий, заунывный мужской голос.
– Это Синн Сисамут, самый популярный певец нашей эстрады, – сказала Бопха. – У него тысячи поклонников. Раньше мне тоже нравились его трогательные любовные песни, но потом я услышала Эдит Пиаф и Шарля Азнавура и как‑то разлюбила его.
Вадим и Бопха еще около часа ходили по аллее и разговаривали. Молодой журналист наслаждался мерным журчанием ее голоса, все больше поражался ее эрудиции и начитанности и любовался ее чарующей красотой. Он был знаком с дочерью профессора всего несколько часов, а ему уже казалось, что они знают друг друга много лет. Вадим вдруг понял, что не хочет расставаться с 18‑летней камбоджийкой, ему казалось, что он был готов гулять с ней по городу бесконечно, общаться, смеяться, улыбаться…
Постепенно стемнело, зажглись фонари, и в воздухе, раскаленном за день безжалостным солнцем, стала ощущаться прохлада. Вадим и Бопха уселись на каменную скамейку возле фонтана.
– А как там, в Москве? – спросила девушка. – Говорят, что там по полгода идет снег.
– Да, климат у нас суровый, – сказал Вадим. – Но у вас тут тоже тяжко, жара просто невыносимая.
– Это ничего, зато вам положен дневной сон посреди рабочего дня.
Вадим вспомнил, что Крижевский действительно упоминал об этом.
– Не думаю, что это будет большим облегчением, – ухмыльнулся он. – Вообще не знаю, как мне удастся заснуть на пару часов в разгар жары.
– Ничего страшного, привыкнешь, – сказала Бопха, вновь одарив Вадима своей обезоруживающей улыбкой. – Ну ладно, пошли обратно. Мне еще надо зайти в ювелирную лавку за одним заказом для отца и купить ему газету.
Вадим и Бопха неспешно отправились в обратный путь. Когда они собирались перейти дорогу возле Памятника Независимости, Вадима вдруг окликнул знакомый мужской голос. Крижевский махал рукой из окна своей «Волги», припаркованной на тротуаре.
[1] Сангха – буддийская община в Камбодже.
