Слезы Бодхисаттвы

– Хм, ну это сложный вопрос, – задумчиво протянул Бенчли. – Сейчас они не представляют собой сплоченной силы, но все может быть. Если у американцев ничего не получится, то коммунисты обязательно воспользуются этим. Сианук уже сейчас явно подыгрывает им, пытается наладить с ними диалог.

– Может, они и наведут порядок в стране? – робко произнес Вадим.

– Не знаю, не знаю, у меня пока мало информации об этих ребятах, – задумчиво протянул австралиец. – Они прячутся в джунглях и пока никак не могут оттуда вылезти. Черт его знает, что у них на уме. Может, они действительно наведут здесь порядок, а может и наоборот…

Вадим внимательно слушал Бенчли, хотя понимал далеко не все, что он говорил, из‑за специфического австралийского акцента: журналист будто проглатывал и прожевывал части слов и говорил очень быстро.

– В любом случае красных кхмеров нельзя сбрасывать со счетов, – продолжал австралиец. – А если их поддержат китайцы или вьетнамцы, тогда дело может принять серьезный оборот.

То же самое говорил и Сэтхи несколько часов назад, вспомнил Вадим.

В этот момент к столу подошел высокий мужчина среднеазиатской внешности в светлом летнем пиджаке.

– А вот и наш друг Рамиль! – воскликнул Бенчли. – Я уж думал, ты сегодня не придешь.

– Ну почему же, я верен традициям, – улыбнулся мужчина.

– Рамиль, познакомься, это мой новый коллега Вадим Савельев, – указал на Вадима Крижевский. – Вадим, это Рамиль Абдуллаев – второй секретарь советского посольства.

– Очень приятно, – сказал Вадим, пожимая руку дипломату.

– Ну как дела на дипломатическом фронте? – спросил Бенчли, когда Абдуллаев подсел к их столу. – Что, и в выходные работаете?

– Приходится, – вздохнул второй секретарь. – Вы уже слышали про очередную перестрелку в приграничной зоне?

– Нет, – насторожился Крижевский. – Что там произошло?

– Утром на границе с Вьетнамом опять стреляли. Подробностей не знаю, но жертв вроде бы нет.

– Да, там сейчас неспокойно, – сказал Бенчли, отхлебнув еще виски. – Самое обидное, что жертвами этих налетов все чаще становятся деревенские жители, которые и автомата в руках ни разу не держали.

– Увы, американская и сайгонская военщина постепенно наступает и на нашу территорию, – сказал Абдуллаев. Под словом «нашу» он, видимо, подразумевал Камбоджу.

Вадим чувствовал, как его все больше сковывает усталость. Его мозг был уже не в силах переваривать огромный поток информации, который стекался со всех сторон. При этом он понимал, что в его жизни в этот день начинался новый этап, он наконец‑то дорвался до настоящей «полевой» работы корреспондента‑международника, о которой мечтает едва ли не каждый нормальный советский журналист. Вадим был готов к этой работе, он был готов добывать информацию, заводить полезные знакомства, рисковать… Особенно если наградой за этот нелегкий труд будут встречи и прогулки с Бопхой.

– Я вижу, наш молодой друг уже порядком устал, – сказал Бенчли, глядя на начавшего клевать носом Вадима. – Путь из Москвы наверняка был долгим и утомительным. А тут еще и акклиматизация… Я, помнится, был в Москве около десяти лет назад. Приехал туда в самый разгар зимы, было страшно холодно.

– Да, мы, наверное, уже пойдем, – сказал Крижевский. – До скорых встреч.

Бенчли запустил два пальца в нагрудный карман, выловил оттуда визитную карточку и протянул Вадиму.

– Приятно было познакомиться, – сказал он. – Звоните, если что.

– Спасибо, непременно, – сказал Вадим, прощаясь.

Поднявшись из‑за стола, молодой человек ощутил, что буквально падает от усталости. Единственное, что ему хотелось в тот момент – это лечь в постель и заснуть крепким здоровым сном.

 

Как только журналисты приехали на редакционную виллу, Савельев поднялся в свою комнату, и через несколько минут оттуда уже слышался громкий мерный храп. Крижевский посмотрел на часы: было около десяти вечера. Спать ему не хотелось. Самое время было отправиться в заведение госпожи Мак.

«Волгой» Николай для таких поездок никогда не пользовался. В заведение приходилось добираться на «сикло», повозке местных велорикш. Советским гражданам настоятельно не рекомендовалось пользоваться этим видом транспорта: в ЦК это воспринималось как эксплуатация человека в качестве тягловой силы. Однако с наступлением темноты, под покровом ночи, многие этот запрет благополучно обходили.

Поймать «сикло» в Пномпене не составляло никакого труда, даже после десяти вечера. Крижевский приветливо улыбнулся остановившемуся на тротуаре молодому рикше, назвал нужный адрес и опустился на жесткое, потертое сиденье. Рикша принялся неспешно крутить педали, тихо насвистывая какую‑то популярную местную мелодию.

Работать в ночную смену в жаркий сезон наверняка было огромным облегчением для рикш, подумал Крижевский. Совсем другое дело – крутить педали в утренние и дневные часы, под безжалостно палящим тропическим солнцем. К тому же в одно «сикло» зачастую садились по двое, а то и по трое пассажиров, и тогда труд несчастного рикши превращался в настоящую пытку, если учитывать еще и хаотичное уличное движение на столичный дорогах. Тем не менее сельская молодежь, активно переселявшаяся в город, буквально зубами цеплялась за эту работу: крутить педали «сикло» было куда менее обременительным делом, чем по 12 часов в день стоять у станка на каком‑нибудь заводе или таскать мешки и ящики на складах.

Крижевский откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он вновь подумал о своем новом коллеге, о котором пока не смог составить определенного мнения. На папенькиного сынка Савельев похож все‑таки не был, да в таком случае он бы и не отправился в далекую и экзотическую для советского человека Камбоджу, а пристроился бы корреспондентом во Францию или какую‑нибудь другую комфортную европейскую страну. Знания о регионе у него были весьма поверхностными, хотя общую ситуацию он себе представлял.

В любом случае, успокаивал себя Николай, такой опытный специалист, как Шахов, никогда бы не отправил за границу балбеса и недоучку. Конечно, Савельев был еще очень молод, но, быть может, это и к лучшему: молодежь всегда активнее, амбициознее и смелее своих более зрелых коллег, а эти качества в журналистике очень важны.

Рикша продолжал тихо насвистывать свою мелодию, а колеса «сикло» мерно поскрипывали, нарушая мертвую тишину ночных столичных улиц. Жители Пномпеня, как и других азиатских городов, были жаворонками: они ложились спать рано, и после девяти часов вечера город становился абсолютно безлюдным, зато к шести утра городская жизнь уже кипела вовсю.

Наконец рикша остановил свое транспортное средство возле неприметного трехэтажного здания на южной окраине Пномпеня. На первом этаже располагалась парикмахерская, за витриной которой был виден тусклый огонек. Крижевский протянул рикше несколько бумажек по два риеля. Это было гораздо больше положенной суммы, но он всегда давал чаевые несчастным уличным извозчикам, услугами которых пользовался крайне редко. Взглянув на изможденное лицо рикши, Крижевский предположил, что парень, скорее всего, вкалывал с самого утра, а далеко не только в ночную смену.

– О‑кун! – поблагодарил извозчик и широко улыбнулся, радуясь хорошей выручке: на этот раз ему попался по‑настоящему щедрый «баранг».